Полный форс-мажор - Владислав Вишневский

Мы говорим о российский военных музыкантах, ни о каких других. Отметим одно — форма у них может быть разной — да, возраст и внешние физические данные тоже различными, но их объединяет не только одинаковый (плюс — минус) набор инструментов, но, главное, желание познать в музыке новое, ещё не сыгранное, выразить это, отличиться (чистотой строя, мастерством исполнения, новизной). Так и у военных флотских моряков города «N» (название гарнизона, естественно секретно, потому что военное) в гости к которым старший мичман Веселов привёл своего друга и товарища отпускника Кобзева (с материка): форма у них не зелёная, а чёрная, флотская, а лица такие же, как и у Санькиных товарищей, там, на материке. С творческим огнём в глазах, с творческим исполнительским любопытством, гордостью и вопросительной хитрецой (ну-ну!..). Кстати, в городе «N», все флотские, всё, что находится за пределами их города, южнее, пренебрежительно называют «материком». Казалось бы — «материк» происходит вроде от слова «мать», «мама». Должно бы произноситься с достаточным уважением, ан нет, здесь иначе. Потому что северяне во многом чувствуют свою оторванность от Центра (надо понимать — от соски), хотя являются неоспоримой гордостью страны, и службу моряки, и их окружение, несут с гордостью, достоинством и честью, и… в основном, конечно, тяготы и лишения. Но музыка… Музыка сглаживает, музыка сближает. Сметает территориальные и прочие административные амбициозные границы. Несёт в себе и явную гордость, и восторженность души и мысли, — да всё!

«Раз, раз… Теперь вы сюда… Нет, сюда, сюда… Три шага, три шага. Потом, прямо… Раз, раз… и поворот… Поворот, я говорю. На сто восемьдесят… Стоп! Опоздали! Сначала всё! Не так. Ха-ха… Ну вы даёте, болеруны, «Большой» театр отдыхает».

Флотские музыканты выслушали уже в общем виде рассказ Кобзева о поездке в Стокгольм, оценили достижение неведомого им срочника Саньки Смирнова (молодое дарование! гений! национальное достояние!), пошутили на тему необходимости изучения английского языка, и приступили к освоению изюминки маршевого прохождения оркестра перед трибуной. Своеобразный «плац-парад». Эта новинка особенно заинтересовала музыкантов. Такого они ещё не видели, с такой идеей не сталкивались, сразу оценили в ней флотскую щеголеватость, юмор и отличительность, но, главное, скрытую хохму. Понятие «хохма», на флоте, как нигде, особо развито и востребовано. Как соль в просоленной рыбе, как перец в азиатской и итальянской кухнях. Без этой важной «приправы» и служба на Севере не служба, безрадостное преодоление времени.

К сожалению, достаточного места в оркестровом классе особо не было, но музыканты приспособились. Убрав стулья и пюпитры, четыре ряда музыкантов, исполняя марш «Мотострелков» (Для пехоты нет плохой погоды… Шутка!), спинами прижались к дальней стенке, чтобы первому ряду места больше было. Первый же ряд музыкантов (трубы, кларнеты, флейты), в свободном пространстве энергично маршировали, выделывая заданные Кобзевым «па». Раз за разом… Как лебеди в балете Лебединое озеро. Весело и с задором. Хотя всё на полном серьёзе. Ошибались, конечно, с ноги сбивались, но что-то вырисовывалось. Пусть и со смехом часто и хохотом. Затем вступал второй ряд так же, потом третий… Разогрелись, распарились… Дирижёр, капитан второго ранга, галстук с рубашки сбросил, тоже маршировал…

Уже вечер наступил. Тепло. Окна в оркестровом классе настежь… Под окном, на площади, прислушиваясь к музыке, прогуливались молодые мамаши с колясками… Старший мичман Веселов уже на часы поглядывать чаще стал (дома знают о приезде гостя, жена стол накрыла, ждут).

«Р-раз, р-раз… Теперь вы сюда, сюда, сюда… Три шага, три шага. Так, теперь прямо…» — командовал Александр Кобзев.

В общем грохоте музыки и не расслышали стук в дверь. Увидели появившихся в дверях группу военного патруля, во главе с морским офицером. Лейтенант и два старших матроса. Серьёзные, с некоторым уважительным любопытством на лицах, но с повязками на рукавах «патруль». Дирижёр, капитан второго ранга (подполковник, если по-материковски), отмахнул рукой. Музыка смолкла. Что такое, в чём дело? — говорил недовольный взгляд дирижёра, как и лица остальных музыкантов. Лейтенант лихо кинул руку к фуражке.

— Товарищ капитан второго ранга, дежурный офицер наряда лейтенант Маркин, разрешите обратиться к… товарищу Кобзеву, к прапорщику Кобзеву.

— Да, обращайтесь, — разрешил дирижёр. — А что такое?

— Да ничего особенного, товарищ капитан второго ранга. Поступил приказ, срочно доставить товарища к военному комиссару… Ничего серьёзного, небольшая формальность, наверное. Раз, два, туда-обратно.

Дирижёр, озадаченно глянул на Кобзева, извини, мол, брат, ничего не понимаю.

— Да? — переспросил он и, явно уговаривая лейтенанта, пояснил. — Мы только разыгрались. Может, мы доиграем?

Словно в подтверждение, Кобзев смахнул пот со лба.

— Или чуть попозже, товарищ лейтенант, — попросил он. — Я не всё ребятам показал.

Дирижёр с готовностью поддержал гостя:

— Нам это очень важно!

Нет, лейтенант был непреклонен, находился при исполнении.

— Никак нельзя, товарищ капитан второго ранга, извините… Приказ — «срочно». Под грифом «немедленно к исполнению». Я обязан выполнять. Мы на машине, мы быстро… Пройдёмте, товарищ Кобзев. У нас здесь военный режим. Особый район. Так что, прошу.

Пожимая плечами, Кобзев послушно разобрал кларнет, сложил в футляр. Кивнул музыкантам:

— Вы продолжайте, как я показал, лучше без музыки сначала, под счёт. Я сейчас.

Оставил кларнет на стуле, направился к двери. За ним шагнул и старший мичман Веселов.

Лейтенант остановил.

— А инструментик этот — вы на стуле оставили — ваш?

— Да, мой, личный, — признался Кобзев.

— Тогда прихватите, на всякий случай, — простецки улыбаясь, приказал дежурный офицер. — Мало ли…

Что имел в виду лейтенант, говоря «мало ли», понять можно по разному, но не пропадёт инструмент в оркестре, это ясно, читалось на лицах остальных музыкантов. Обижаете, товарищ лейтенант, смотрели на него с укором. Не только прервал, но и обидел.

Кобзев вернулся, взял инструмент, сумку с материковскими подарками другу, и шагнул вслед за лейтенантом. Лейтенант успел ещё извиниться перед музыкантами, обернулся, кинул щеголевато руку к фуражке:

— Извините, товарищ капитан второго ранга, товарищи музыканты, служба.

И вышел. Замыкая шествие, шагнул и старший мичман Веселов.

Неоплан «Москва-Воронеж

Время уже к вечеру.

Автобус торопится.

Спешит и Евгений. Первый день отпуска. Начало. И не только поэтому, хотя и это тоже. Давно на своей родине не был, на малой. Где в интернате жил, где учился. Где первый раз в кружок духовой музыки пришёл. Трубу в руки взял. Дядя Серёжа, руководитель, прослушал его тогда, принял. Учил потом. И дядя Веня, конечно, дяди Сашин помощник. Влюбили Женьку в музыку, не в эстрадную, в духовую… Вальсы, танго, фокстроты, марши. И марши, конечно, теперь — военные.