У восточного порога России. Эскизы корейской политики начала XXI века - Георгий Давидович Толорая

двусторонние отношения между каждой парой раньше развивались во многом без оглядки на отношения в других парах. Однако им недостает общих принципов поведения, равного статуса партнеров и всеобъемлющей общей повестки дня.

Опыт прошедших раундов переговоров продемонстрировал следующее:

1. Северокорейская сторона твердо знает: ей необходимо обеспечение безопасности страны и получение содействия для ее экономического роста. В принципиальных вопросах она на компромиссы не идет, что объясняет частые срывы в переговорном процессе.

2. У США по-прежнему нет четкой программы действий и выверенного представления о том, куда должны привести переговоры. Отсюда частые метания, непоследовательность. В итоге Пхеньян почти всегда добивается по-мелочам своего, причем непоследовательность США вызывает раздражение у других участников переговоров.

3. Китай крайне заинтересован в успехе переговоров в целях укрепления своих геополитических позиций, а потому вынужден терпеть и противоречивость США, и вызывающее поведение КНДР, подталкивая их к компромиссам.

4. Япония и Россия во многом играют второстепенную роль. При этом Япония сконцентрирована на собственных узких задачах (например, на проблеме похищенных). Россия в силу объективных интересов во многом подыгрывает Китаю, пытаясь одновременно примерять на себя роль честного брокера.

Прежде чем двигаться вперед в создании архитектуры региональной безопасности, надо закрыть прошлое, но сводится ли это лишь к проблеме денуклеаризации? Исследователи в США сами признают, что корейская война носила международный характер и “стала своеобразным аналогом Третьей мировой войны”[39], а потому подвести ее итоги можно лишь в комплексе. Частью этого процесса должна быть нормализация отношений между главными антагонистами – США и КНДР. Однако вряд ли этим (равно как и еще далеким урегулированием двусторонних проблем между КНДР и Японией) дело должно ограничиться. У шестисторонних переговоров есть и более широкие возможности: стать механизмом поддержания мира и безопасности в Северо-Восточной Азии (СВА).

Начало этому положено деятельностью Рабочей группы по механизму мира и безопасности в СВА под председательством России. Продуктивным оказалось ее заседание в августе 2007 г. в Москве, где были согласованы основные принципы. Очевидно, новая система должна быть основана на положениях Устава ООН, предусматривать уважение национального суверенитета и невмешательство во внутренние дела, способствовать формированию мер доверия и механизма консультаций (а это важно, отнюдь, не только для КНДР). По крайней мере, на период переговоров следовало бы отказаться от любых видов опасной военной деятельности в районе Корейского полуострова, включая проведение ракетных или ядерных испытаний, наращивание военно-технического потенциала (например, импорт нового наступательного вооружения, расширение военных учений или инициирование новых и т. д.).

Видимо, можно говорить о заинтересованности России, Китая и Республики Корея в том, чтобы шестисторонний механизм эволюционировал в региональную организацию безопасности и сотрудничества в СВА, которая заполнила бы вакуум в области многостороннего сотрудничества в этом регионе и помогла бы сгладить двусторонние противоречия. РК уже заявила о “намерении изучить возможности превращения шестисторонних переговоров в механизм диалога по безопасности в СВА”. Пока не вполне понятны подходы США и Японии, хотя госсекретарь К. Райс в июле 2004 г. говорила о полезности сохранения этой структуры в будущем для обсуждения вопросов гарантий безопасности. В США прозвучали мнения о том, “что это должен быть форум типа Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) или Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Ключевая проблема состоит в том, как сохранить военные альянсы Вашингтона с обоими государствами (Японией и РК. – Прим, авт.), если северокорейская угроза, служившая главным оправданием для этих альянсов, исчезнет”[40]. КНДР, думается, хотела бы приспособить многосторонний механизм для решения только своих озабоченностей, что может быть не всегда конструктивно.

Гипотетическая Организация сотрудничества и безопасности в СВА (ОСБ СВА) могла бы стать площадкой согласования режима поддержания безопасности в регионе, в том числе военно-политических вопросов. Южнокорейцы, в частности, указывают на возможность обсуждения нетрадиционных вызовов безопасности: терроризма, наркотрафика, угрозы инфекционных заболеваний и т. п. Конечно, мы отдаем себе отчет в том, что список региональных проблем, которые все страны согласились бы обсуждать в многостороннем формате, пока довольно короток. Однако “меню” проблем стоило бы свести воедино, используя шестисторонний механизм, имея при этом в виду, что обсуждение каждой из них возможно лишь при консенсусе. Начинать, наверное, стоит не с обсуждения проблем-раздражителей, по которым интересы сторон кардинальным образом расходятся, а с позитивных вопросов, нацеленных на развитие регионального сотрудничества.

Перспективна дискуссия по неполитическим корзинам, в первую очередь это касается экономики. Уже сегодня мы сталкиваемся с конфликтами интересов и отсутствием общепринятых правил игры, созданием замкнутых зон свободной торговли. Инфраструктурные проекты (например, организация транзитного железнодорожного сообщения по Транскорейской магистрали и Транссибу) нуждаются в наличии политических планов и механизма согласования интересов.

Тупик шестистороннего процесса[41]

Ядерная проблема Корейского полуострова: от надежд к разочарованиям

В 2008 – начале 2009 г. продвижение по пути решения ядерной проблемы, перспективы улучшения отношений КНДР с США сопровождались ухудшением межкорейских отношений, нестабильностью внутри КНДР. В результате затягивания (со стороны консерваторов в США, Японии и РК) поиска компромисса с Пхеньяном (сначала из-за проблемы “полной и точной декларации ядерной деятельности” КНДР, во второй половине 2008 г. – из-за проблемы верификации) северокорейское руководство пришло к мысли о недопустимости сдачи ядерного козыря. В условиях оживления враждебных режиму сил (в РК, Японии и США), на фоне проблем обеспечения устойчивости руководства страной (из-за болезни лидера) влиятельные силы в Пхеньяне стали рассматривать в качестве единственной для себя гарантии неприкосновенности и сохранения своей власти поддержание статуса КНДР как ядерного государства. Похоже, что на нынешнем историческом этапе денуклеаризация, т. е. отказ КНДР от самопровозглашенного статуса страны, обладающей ядерным оружием (независимо от его фактического наличия и пригодности к использованию), недостижима при сохранении нынешних параметров дипломатического процесса.

Для обоснования этого вывода обратимся к истории. Ядерный фактор является центральным не только в обеспечении безопасности КНДР, но и в корейском урегулировании в целом. Ядерная проблема – продукт глубокого комплекса неполноценности и незащищенности КНДР. Эти ощущения после утраты поддержки СССР приняли параноидальные формы, хотя Ким Ир-сен стал задумываться о собственном ядерном оружии чуть ли не с 1950-х гг. (впрочем, до 1970-х гг. эти мечты носили более или менее умозрительный характер). Главная цель программы его создания – страховка от неожиданностей, сдерживание враждебных сил от попыток насильственной смены режима.

Вскоре, однако, выяснилось (возможно, довольно неожиданно для Пхеньяна), что ядерная карта – это мощное средство шантажа, дипломатический рычаг, который ставит КНДР в фокус мировой политики, заставляет с нею считаться. При этом Пхеньян может практически безнаказанно игнорировать мнение мировой общественности, так как еще в начале 1990-х гг. военное решение было признано неприемлемым из-за возможного ущерба, который северокорейцы могли нанести противникам;