Моя женщина - Эммануэль Ласт

На часах пять утра. Если верить ушам, Игнат лег не раньше двух часов назад. Идеально! Вера переключила телевизор в спальне на музыкальный канал, добавила громкости на максимум и ушла принимать ванну.

Какая-то иностранная певица надрывалась во всю мощь своего профессионально поставленного голоса, а Вера, лежа в горячей воде и заткнув уши берушами, наслаждалась покоем и злорадным чувством справедливости.

Через час она вышла из ванной, но телевизор выключать не стала. Вместо этого отправилась на кухню готовить завтрак.

Посмотрим, что вы на это скажете, Игнат Кобелич.

В дверь позвонили. Вера вздрогнула, но не сдвинулась с места. Кто-то зло постучал по металлу с той стороны, а Вера пригубила чай и отвернулась к окну. Сердце колотилось как сумасшедшие, но сдаваться она была не намерена.

Наконец, все стихло.

Ушел? Вот и славно.

Она вернулась в спальню, выключила телевизор и досчитала до ста. Тишина.

Вера улыбнулась. Видимо, у соседа все же была совесть и утренняя демонстрация возымела действие. Она искреннее надеялась, что на этом конфликт исчерпан и ей не придется привлекать на свою сторону силы правопорядка, когда в дверь позвонили и зычно крикнули:

— Участковый, Потапенко Сергей Викторович, открывайте!

Вера открыла дверь и не поверила своим глазам. Заспанный и помятый, но в служебном кителе, перед ней действительно стоял участковый.

— Что же это вы, гражданка, шумите в неположенное время?

Вера открыла рот, потом закрыла, не зная что сказать.

— Но это не я…

— Как же не вы? Соседи жалуются на шум.

Вера сжала руки в кулаки. Каков наглец, и когда только успел!

— Вы не поняли, это…

— Я прекрасно все понял, разрешите войти, — он сделал шаг и Вера отступила в сторону.

Участковый разулся и прошел на кухню. Снял фуражку, положил на стол.

— Может чаю? — робко спросила Вера.

Он подумал немного, и согласно кивнул.

— Лучше кофе.

Вера быстро сориентировалась и поставила перед Сергеем Викторовичем кружку и тарелочку с печеньем. Села на соседний стул, сложив перед собой руки, улыбнулась уголками губ.

— Это какое-то недоразумение, честное слово…

Участковый взял кружку, сделал глоток.

— Как бы там ни было, на жалобу я отреагировать обязан.

Он расстегнул портфель, вытащил и положил на стол ворох бумажек. Достал ручку, щелкнул, выдавливая шариковый кончик, и внимательно посмотрел на Веру.

— Паспорт, будьте добры.

Вера поджала губы, но просьбу выполнила. Положила паспорт на стол перед участковым, а сама садиться не стала. Прислонилась к кухонному гарнитуру, заложив руки за спину.

Участковый долго что-то писал, сверял данные с паспортом, вздыхал, не забывая при этом пить приготовленный Верой кофе с печеньем в прикуску.

Минут через десять опись ее маргинального поведения была окончена и, пододвинув к Вере листок, Сергей Викторович сказал:

— Прошу ознакомиться и расписаться.

Вера села за стол и стала читать. Злость ее угасала тем быстрее, чем яснее она видела, как на ней отразится спланированная для устрашения Игната месть.

Сумма штрафа не укладывалась в голове.

— Но это несправедливо! — она посмотрела на участкового. — Шумела не я, а сосед сверху! Это его нужно привлекать к ответственности!

— Не знаю, что там с соседом, но жалоба поступила на шум именно из вашей квартиры. Я сам слышал, какой концерт вы устроили. Дважды звонил, между прочим. Уж не знаю, что на вас нашло, но меры я принять обязан.

Принять он обязан! Заладил, как болванчик. Вера взяла в руки ручку и занесла над бумагой. Было стыдно и обидно, но еще страшнее не подчиниться и уехать с участковым на пятнадцать суток в изолятор.

— Сергей Викторович! — Вера вздрогнула, когда дверь в ее квартиру самовольно распахнулась и в коридор ввалился Игнат собственной персоной. — Это что тут у нас за ирония судьбы?

Я всегда отличался наблюдательностью. Вот и сейчас, ворвавшись в квартиру Веры, сразу оценил и расстановку сил, и уют, присущий только местам обитания женщин с хорошим вкусом.

Надо отдать должное, я стойко держался неделю, как Вера и просила. Хилтон был по пути с работы и проводить ночи на свежих простынях над дикой Ведьмой было лучше, чем приучать ее к своим собственным. Какая-никакая смена обстановки, но в пятницу она решила вернуться домой и я тоже собирался отдохнуть.

Кто же виноват, что день рождения партнера совпал с этим чудесным событием, и домой я вернулся не один, а в приятной компании. Напрочь забыв про все просьбы-обещания, я ушел в горячий отрыв и завалился спать.

И что сделала Вера? Она решила меня проучить. Клин клином, так говорят? Поганый молодежный музыкальный канал долбил по больным перепонкам целый час.

Я уже был готов сам спуститься к Вере и молить о пощаде или самолично наказать ее за произвол, когда позвонил Сергей.

— Ты чего буянишь, старый? — без приветствия начал он. — Люди жалуются на шум, суббота шесть утра, мать твою!

— Так я сплю, — выдавил, но по голосу было слышно — не сплю и уже давно.

— Так, я сейчас буду. И попробуй только мне дверь не открыть, я тебя знаю!

Я оглядел бардак вокруг и взъерошил волосы.

— Все будет в лучшем виде, бразильским угощу, пуэйром, — участковый хмыкнул в трубку и отключился, а я принялся наводить порядок.

Ужасно хотелось спать и голова раскалывалась, но другу отказать я не мог.

Пока нашел штаны и майку, музыка играть перестала. Поставил чайник, покурил, а Сереги как не было, так и нет. Неужели он ползком из соседнего дома добирался?

Я вышел на лестничную клетку и, ведомый не иначе шестым чувством, спустился на пролет ниже, когда услышал из-за ее двери занудный бас друга.

Кто же, гад такой, посмел на Веру пожаловаться!? Шестеренки в голове заработали быстрее и я понял, что ее надо спасать.

Участковый, наш, конечно, классный малый, но правильный до зубовного скрежета. Задрот, одним словом и то, что Вера будет без вины виноватой, я даже не сомневался.

А красивых женщин наказывать нельзя. Точнее можно, но точно не административными санкциями.

— Сергей Викторович!

Рычу с порога, а сам блаженно вдыхаю запах кофе и шоколада. Вера сидит на стуле, в глазах испуг и подавленная злость. Справедливый коктейль, как бы не рванул раньше времени. Серега встает и я цепляю его ладонь, сжимая предплечье.