Наследница порочного графа - Анна Князева

– Не так уж и сложно, – усмехнулась она. – С легкостью могу повторить.

– Ну?

– Роль сестринского ухода в медико-социальных учреждениях для пациентов пожилого и старческого возраста с болезнью Альцгеймера.

– Браво! У вас превосходная память. Или же вы просто умница.

Дайнека сдвинула бровки:

– Напоминаю, на меня не действуют банальные комплименты.

– Простите, забыл.

– Дальше что?

– Вы про диссертацию?

– Раз уж заговорили.

– Что еще вас интересует?

– В пансионате есть такие больные?

– Иначе бы я здесь не работал. – Он указал рукой на серое здание с четырьмя колоннами, отдаленно напоминающее провинциальный театр. – Вот, пожалуйста, так называемый третий корпус. Здесь содержатся особенно дряхлые, безнадежные и потерявшие память. Пациенты с болезнями Паркинсона и Альцгеймера.

– Почему?

– Им требуется особый уход. Многие до этого жили в спальном корпусе, но по истечении времени их перевели сюда.

– Звучит очень грустно. Живет себе человек, живет, и вдруг кто-то другой решает, где для него лучше.

– Такова система. Чтобы вы поняли, я объясню: болезнь Альцгеймера начинается с незначительных отклонений. Например, человек забыл, куда положил вещь, не может вспомнить имя своей дочери или то, что он уже пообедал. Дальше – хуже: больной не помнит, что с ним было вчера или неделю назад. С дальнейшим развитием болезни у него начисто теряется долговременная память. Человек не понимает, где он находится, и уже не может ухаживать за собой. Организм утрачивает многие функции. А дальше только одно – смерть.

– Чудовищная неотвратимость! Неужели нет никаких средств?

– Современная медицина может только смягчить симптомы болезни.

– Ни вылечить, ни замедлить?

– Увы, этого нет. Но я неточно выразился, сказав, что человек, страдающий болезнью Альцгеймера, начисто теряет память. У больных случаются моменты просветления, и они многое вспоминают. Таким процессом нельзя управлять, и уж тем более его нельзя прогнозировать. Все происходит спонтанно.

– Но вы-то… Вы чем занимаетесь?

– Я врач.

– Это ясно. – Дайнека уточнила вопрос: – В рамках своей диссертации.

– Например, оцениваю уровень взаимодействия медперсонала с родственниками пациентов, страдающих болезнью Альцгеймера.

– И как?

– Одно сплошное паскудство.

Дайнека замедлила шаг. Заметив ее реакцию, Водорезов продолжил:

– Иногда кажется, что стариков сдают сюда, как отработанный хлам. Попользовались, выросли, возмужали, забрали квартиру, имущество и – прощай.

За разговором они значительно приблизились к третьему корпусу. Там, в зарешеченном окне второго этажа, стояла женщина в белой рубашке и, не отрываясь, наблюдала за ними. Дайнеке сделалось не по себе:

– Почему она так на нас смотрит?

– Это Ангелина. В прошлом играла на арфе в оркестре Большого театра. Теперь все время смотрит в окно.

– Зачем?

– Ждет своего сына.

– Как часто он приезжает?

– Никогда.

– Она его помнит?

– По странному стечению обстоятельств – помнит и думает, что он мальчик и учится в школе.

– А он?

– Ему сорок пять. Месяц назад, когда Ангелина заболела пневмонией, я решил, что ей конец, и сам позвонил сыну. Сообщил, что она умирает, советовал поторопиться, если он хочет застать мать живой. Сын расстроился, но сказал, сославшись на работу, что не приедет. Потом трубку взяла жена и попросила меня больше не звонить, не расстраивать мужа. Он у нее впечатлительный…

– Что за люди… – пробормотала Дайнека.

– А вы говорите… – Платон тяжело вздохнул. – К счастью, Ангелина тогда выкарабкалась.

– Я сейчас скажу ужасную вещь… – Дайнека потупилась. – Но я не знаю, что для нее лучше.

Водорезов мрачно кивнул:

– И я не знаю. Если иметь в виду здравый смысл, он подсказывает короткие и прямые дороги. Но ведь существует еще сострадание. Человечность.

– Именно это я и имела в виду.

Решив разрядить мрачную атмосферу, Водорезов заметил:

– Зря морочимся. Ошибка считать, что от человека что-то зависит. На самом деле мы все плывем туда, куда волна понесет.

– Вы не должны так говорить! – Дайнека произнесла это очень серьезно.

– Почему?

– Вы врач. Вам верят. На вас здесь надеются.

– Во мне не сомневайтесь, я честно тяну свою лямку. Кстати, Татьяна Ивановна рассказала вам историю постройки третьего корпуса?

– Раньше в нем была оранжерея и помещения для гостей.

– Не просто оранжерея, – с энтузиазмом подхватил Водорезов. – Превосходный зимний сад, который организовали с царским размахом. Здесь круглый год цвели розы, орхидеи и бугенвиллея….

– Что такое бугенвиллея?

– Вечнозеленое растение, усыпанное пурпурными цветами. Уверен, вы много раз видели его на подоконниках. Хотя в зимнем саду графа Измайлова произрастали не только цветы. Перед каждым Новым годом здесь собирали изрядный урожай лимонов и мандаринов.

– Никогда бы не подумала, – призналась Дайнека. – Татьяна Ивановна рассказала лишь то, что в тридцатых годах здание перестроили.

– Возвели второй и третий этажи, заложили большие стеклянные окна зимнего сада и пристроили второе крыло. Оно позади старого здания. Его отсюда не видно.

– Зачем?

– Не знаю. Но для нас это кстати. Старики, по крайней мере, просторно живут.

– Жизнью это не назовешь.

– Опять вы за свое! Сие нам не дано изменить. Кстати, в третий корпус можно пройти по подземному переходу. Говорят, там жила графиня Измайлова. Она перебралась в комнаты для гостей после ссоры с супругом, графом Александром Петровичем. По слухам, граф был очень дурным человеком. Нет таких грехов, которые бы ему не приписывали.

– А вот это интересно, – оживилась Дайнека. – Расскажете?

– Во-первых, он был психопатом. Это я вам как врач говорю. Что до остального… Начнем с мужеложства, продолжим садизмом и закончим практикой БДСМ[6]. Ну и в качестве вишенки на торт – граф употреблял кокаин и курил опиум.

Третий корпус остался позади, а они все шли и шли. За деревьями уже виднелся чугунный забор.

– Кажется, пора возвращаться обратно, – сказала Дайнека.