Целитель - Фрэнсис Пол Вилсон

— Не «Хилтон-Центавр», — буркнул Стивен, когда пузырь тормознул перед парадным подъездом.

— Толиве нечего предложить туристам. Отель вполне удовлетворяет потребности Спунервилла. Если б он был переполнен, кто-нибудь обязательно выстроил бы другой. — Эл умолкла, взглянув ему в глаза. — У меня симпатичный домик на равнине, на двоих места хватит, закаты поистине фантастические…

Дейлт попытался выдавить улыбку. Она ему нравится, он сам волен принять или отклонить предложение, которое обещает нечто большее, чем любование солнечными закатами.

— Спасибо, Эл. С радостью согласился бы, но не сейчас. Постараюсь вас завтра найти в ММК после встречи с доктором Вебстом.

— Ладно, — вздохнула она, пока он вылезал из машины. — Желаю удачи.

Не сказав больше ни слова, захлопнула крышку пузыря и уехала.

— Знаешь пословицу, которая гласит, что фурия в аду ничто по сравнению с отвергнутой женщиной? — поинтересовался Пард.

— Знаю, но она, по-моему, не такая. Для столь примитивной реакции у нее слишком хорошая голова на плечах.

Дейлта ждал заранее заказанный номер, багаж вот-вот должны были доставить из космопорта. Он подошел к бледно-молочному глухому окну, щелкнул тумблером — вся стена стала прозрачной. Часы показывали 18.75 — здешний день длится двадцать семь часов, к чему придется привыкать, прожив долгие годы на Дерби, где продолжительность дня составляет двадцать два часа. Закат полыхал за горами оранжевым взрывом. Из домика Эл на равнине, наверно, еще лучше смотрится.

— Да ведь ты же ее отфутболил, — напомнил Пард, уловивший последнюю мысль. — Ну, что вечером будем делать? Пойдем поглядим, как развлекаются жители этой кипучей столицы?

Стивен присел на корточки у окна, привалившись спиной к стене.

— Пожалуй, лучше тут посижу, немножко погляжу. Сам иди, — проворчал он вслух.

— Как же я могу уйти?

— Ты меня понимаешь.

— Разумеется, понимаю. Мы через это проходим при каждом вынужденном переселении, как только твои ровесники начинают на нас удивленно поглядывать. Ты принимаешься тосковать по Джин…

— Я по ней не тоскую!

— Как тебе будет угодно. Шатаешься из стороны в сторону, вроде лентемианской коровы, потерявшей теленка. Хотя дело вовсе не в Джин. Она никакого касательства не имеет к подобным перепадам настроения. Она умерла, исчезла, ты с этим давным-давно смирился. Тебя угнетает собственное бессмертие. Не желаешь, чтобы люди видели, как ты, в отличие от них, не стареешь с годами…

— Не желаю прослыть ненормальным, не нуждаюсь в подобной известности. Глазом моргнуть не успеешь, как кто-нибудь заинтересуется секретом моего долголетия и ни перед чем не остановится, чтоб его раздобыть. Вполне могу без этого обойтись, большое спасибо.

— Прекрасно. Замечательные, основательные причины изображать из себя обыкновенного смертного среди смертных. Единственный способ по-настоящему делать то, что нам хочется. Но только на поверхностный взгляд. В глубине души ты должен по-настоящему осознать невозможность жить жизнью смертного человека. Нельзя позволять себе роскошь личных отношений «навеки», в отличие от смертных, для которых это означает до окончания слишком короткой жизни. Тогда как ты, возможно, станешь свидетелем конца света. Поэтому, пока не сумеешь найти себе вечную спутницу, довольствуйся более или менее краткосрочными связями и перестань скорбеть, что не умрешь через несколько десятилетий вместе со всеми своими друзьями.

— Иногда хочется, чтоб я мог умереть.

— Ну, мы оба знаем, что это несерьезно. Даже если серьезно, я этого не допущу.

— Убирайся, Пард!

— Уже ушел.

И действительно, Пард забился в далекий уголок подсознания, видимо разрабатывая какую-то темную философскую проблему или погрузившись в пространные математические абстракции. Дейлт, наконец, остался один.

Один. Вот в чем причина периодов черной депрессии. Все отлично, пока он обживается в новом мире, заводит друзей, принимается за желанную в данный момент работу. На протяжении нескольких десятилетий чувствует себя как дома, а потом начинаются удивленные взгляды, осторожные расспросы. Вскоре он вновь сидит в межзвездном лайнере, между мирами, между жизнями. Наваливается тяжкое чувство бездомности, неприкаянности, отсутствия всяких корней.

И в культурном смысле он тоже чужак. Пока еще не идет речи об общечеловеческой межзвездной культуре. На каждой планете складываются свои традиции, которыми она гордится. Никто по-настоящему не чувствует себя дома ни в одном мире, кроме родного, поэтому промахи чужака легко прощаются в надежде, что другим чужакам в иных мирах точно так же извинят любую оплошность. Не беспокоясь по поводу анахронизмов в своем поведении и кое-что усваивая в каждом мире, куда он попадал, Стивен Дейлт стремительно превращался в единственного представителя настоящей межзвездной гуманитарной культуры.

Из чего следует, что ни один мир не будет ему подлинным домом — лишь на межзвездном лайнере он на кратчайший миг чувствует себя дома. Даже на родной Френдли остается чужаком, с огромным трудом отыскав в своем городе пару знакомых примет во время недавнего, в высшей степени неудачного сентиментального путешествия.

Пард, разумеется, прав. Он почти всегда прав. Нельзя жить двумя жизнями, нельзя быть бессмертным с мышлением смертного. Надо шире смотреть на жизнь, видеть происходящее в более крупном масштабе. Стивен Дейлт остается по-прежнему человеком, хочет жить среди других людей, только должен рассматривать время с точки зрения бессмертного существа, чего пока не может или не хочет. Отношение к времени отделяет его от всего человечества, и это необходимо учитывать. До сих пор он проживал множество маленьких разных отдельных жизней одну за другой. Все они принадлежат ему, надо лишь найти способ сплавить их воедино. Этим он и займется. Спешить некуда… У него полным-полно времени.

Снова мысль о бесконечном времени… Интересно, когда оно кончится? Кончится ли вообще? Наступит ли минута, когда ему захочется покончить с жизнью? Позволят ли ему это сделать? Недавнее заявление Парда насторожило его. Они случайно очутились в одном теле, стали жить одной жизнью. Вдруг один партнер решит уйти? Безусловно, не Пард со своим ненасытным интеллектуальным аппетитом. Нет, если кто-то когда-то решится уйти, то, естественно, Стивен. Пард этого не допустит. С виду смехотворная ситуация, но лет через тысячу вполне может осуществиться. А как разрешится? Найдет ли Пард способ удовлетворить желание партнера, лишив его сознания и гарантировав таким образом смерть, поскольку, по его философии, мышление есть жизнь, а жизнь есть мышление, и оставшись после этого единственным хозяином тела?

Дейлт передернулся. Разумеется, моральный кодекс не позволит Парду ничего подобного, если партнер решительно не потребует. Тем не менее такие мысли не радуют. Даже в черном тумане депрессии, который его нынче окутывал, Стивен твердо знал, что очень любит жизнь. Планируя на завтра и на каждый дальнейший день массу дел, он погрузился в сон, когда над горизонтом всплыла вторая из трех лун Толивы.