Капкан для наследницы - Марина Белова

Я боялась не сдержаться и нагрубить, понимая, что в моих же интересах не надо этого делать. В любом случае нужно создать о себе приятное впечатление, даже если собеседник вызывает у вас антипатию. Единственно, в чем я не смогла себе отказать, так это намекнуть ему относительно навязчивого «мы».

– «Мы» – это как, совокупно с вами или в отдельности, каждый сам по себе? О себе еще что-то могу сказать, а о вас – увольте, в первый раз вижу.

– О, Эмма Львовна, у вас появилось чувство юмора, значит, выздоравливаете. Это радует. Конечно же, речь идет только о вас, дорогая. Вы так нас напугали! Пока вы были без сознания, Никита Петрович места себе не находил. Три дня лежали без признаков жизни. Вы-то помните, как все случилось?

– Смутно. Можно сказать, что нет. А что я должна помнить?

Доктор как будто ждал этого вопроса. Он подсел ко мне ближе. Голос его обрел доверительные оттенки:

– Ну как же, вы переехали в этот дом месяц назад, до этого жили в другом городе. У мужа вашего здесь бизнес, дела. Весь день его нет. У вас на новом месте нет ни подруг, ни знакомых. Понятное дело, скучно. Вот Никита Петрович и купил лошадь для верховых прогулок, чтобы развлечь вас как-то в свое отсутствие. А дальше – обычная история: лошадь понесла, вы с ней не справились, упали и головой ударились. Поэтому вы ничего и не помните.

Он теперь говорил совершенно другим тоном: четко, медленно, глядя в глаза и держа меня за руку. Голос его был завораживающим и негромким. Я слушала и явно ощущала психологическое воздействие. Руки мои безвольно обвисли, труднее стало поддерживать голову. Я сползла на подушки, хотела вытянуть ладонь из его рук, но не смогла пошевелить даже пальцем.

Еще секунда – и я бы заснула, но посторонний шум вывел меня из забытья. В саду истошно орала чья-то кошка. В голове вмиг просветлело, я поймала себя на мысли, что доктор намеренно грузит меня информацией и притом пытается ввести в гипнотический транс, а я лежу и как губка впитываю все им сказанное.

Не знаю, что произошло в то мгновение, – то ли доктор был неумелым гипнотизером, то ли что-то сработало внутри меня, но мне стало вдруг очень неуютно, как будто меня загнали в угол и придавили чем-то тяжелым. Я почувствовала, что мне необходимо отвлечься, приподнялась на постели и стала искать глазами за окном орущую кошару. Доктор продолжал говорить, но, увидев, как я увлеченно разглядываю что-то за окном, смутился и замолчал.

Между тем я как ни в чем не бывало спросила:

– И что было дальше?

Доктор опешил, в недоумении на меня посмотрел и продолжил уже нормальным тоном:

– Дальше вы попали в больницу. Муж ваш три дня подле вас дежурил, все казнил себя, что лошадь эту купил. Дома полный разнос учинил: всех горничных поувольнял, лошадь сперва пристрелить хотел, потом обратно заводчику отправил. Короче, места себе не находил. А как на поправку вы пошли, Никита Петрович новую прислугу нанял.

«Это я уже от Веры слышала: и про лошадь, и про то, как мой муж всех поувольнял. Меня интересует другое. Что с моей памятью?» – подумала я и решила сама задать несколько вопросов.

– А почему я не помню себя в больнице? И вообще не помню, что было до падения с лошади, – в лоб спросила я доктора.

– Эмма Львовна, у вас очень серьезный ушиб головы. При таких травмах отсутствие памяти довольно частое явление. На медицинском языке амнезией называется. Еще возможна паника или подавленность. Но вы не переживайте, как правило, память восстанавливается, ей только помочь надо. Хорошее лечение, отдых, любовь и забота близких сделают свое дело, будете как новенькая.

«Я уже как новенькая, вернее, как чистый лист. Пиши, что хочешь. Только не приписывайте себе, милый доктор, роль этого самого писателя. Если я что-то и вспомню, то сама, без вашей помощи», – мысленно ответила я Сергею Ильичу и ощутила, нет, не панику, а злость на себя, оттого что у меня пока не получается ничего вспомнить.

– Никита Петрович расскажет вам о счастливом прошлом, даже просить не нужно, он то и дело о вас говорит. А будущее у вас, я уверен, не менее счастливое, чем прошлое! Он так вас любит! Так любит! Так заботится о вас! Любая женщина может только мечтать о таком муже! – Доктор театрально вздохнул и с наигранной завистью посмотрел на меня.

Ну надо же, как он проникся нашими светлыми семейными отношениями, мне бы еще на суженного посмотреть. Ой, как бы не разочароваться! А то нафантазируешь себе принца, а он не оправдает «девичьих» надежд.

– Эмма Львовна, давайте я вас теперь осмотрю, а то все разговоры да разговоры. – Сергей Ильич наконец вспомнил о своих прямых обязанностях.

– Смотрите на здоровье, – согласилась я.

Доктор для порядка послушал мои легкие, зачем-то заглянул в рот. Затем достал маленький молоточек и начал стучать по чему придется: по локтям, коленям, щиколоткам. Все это я терпела молча, но когда он достал из саквояжа коробку с ампулами и патронташ одноразовых шприцов, мое возмущение с громким воплем вырвалось наружу:

– Что это вы мне собираетесь колоть? Со мною что, посоветоваться нельзя, я что, без сознания лежу? Я прекрасно себя чувствую и не намерена превращаться в подопытного кролика. Если меня из больницы выписали в таком состоянии, значит, со мной все в порядке. Наши больницы – не санатории, и там симулянтов не держат! Да и больного не всякого положат, а только того, кто действительно нуждается в медицинской помощи. Тем более что я с детства не перевариваю уколов! После них синяки остаются. Живо объясняйте, что вы намеривались мне вколоть!

Я, конечно, шла ва-банк. Про детство я не помнила, но какое-то седьмое чувство мне подсказывало – какие-либо лекарства принимать сейчас не стоит, все должно идти естественным путем. Доктор удивленно на меня посмотрел, но прятать шприцы не спешил.

– Эмма Львовна, голубушка, – он опять начал разговаривать со мной как с душевнобольной, присюсюкивая и заглядывая в глаза, – это всего лишь успокоительное средство, чтобы спалось хорошо. Сон, как известно, лучший доктор.

– Я три дня спала, а это больше, чем достаточно. Выспалась. Руки-ноги онемели от безделья и постоянного лежания. Еще немного и у меня атрофируются конечности. Вы этого хотите? Признавайтесь!

– Господь с вами, что вы такое говорите! Это лекарство как раз для улучшения кровоснабжения головного мозга, хорошо помогает восстановлению памяти. Вы все-таки головой ударились. – Доктор, очевидно, не мог предполагать такого отпора и уговаривал меня очень активно.

Но постоянные намеки на мою голову вконец вывели меня из состояния душевного равновесия, я начала нервничать. Вот ведь гад какой, довел женщину до истерии. Я решила стоять насмерть и из лекарств не принимать ничего, но чтобы от него как-то отделаться, схитрила:

– Если хотите, можете оставить какие-нибудь успокоительные таблетки, я их ближе ко сну выпью, а то, боюсь, так выспалась, что ночью заснуть будет трудно. Сейчас ничего пить не буду! И не просите, и не умоляйте. Потом выпью. И, как вы говорите, для кровоснабжения мозга тоже оставьте. Можете успокоиться, я понимаю, как важно иметь светлую голову. А сейчас, Сергей Ильич, хочу отдохнуть, да и вас, наверное, пациенты заждались.