Киндер-сюрприз для декана - Джина Шэй

Впрочем, Павел Аркадьевич тоже не задерживается. Строго говоря – ему и повода нет. Удачный релиз книги мы с ним три дня назад отмечали. Еще в Питере, между прочим.

– Жду приглашения на свадьбу, голубки, – роняет он и отчаливает. Не любит тратить время на все эти «здравствуйте» и «до свидания», но ему простительно. Важный все-таки хрен! Иначе и не скажешь.

– Свадьбу? – Анька восхищенно округляет глаза на нас с Киром, и я припоминаю, что начало презентации она все-таки не застала.

А лучше бы она, а не Ройх.

Слава богу, ему хватило ума свалить с горизонтов, как только началось обсуждение этого дивного события в моей жизни. А то пока он сидел в первом ряду столиков, со Снежкой рядом, я подсознательно ожидала взрыва.

– Давай к нам поднимемся, – предлагаю, бросая взгляд на часы, – я все тебе расскажу. Только мне надо маме СМС маякнуть, чтобы они с Каро возвращались.

– Каро? – у Капустиной чем дальше, тем больше глаза.

– Все расскажу в номере, – клятвенно обещаю я, шагая в сторону лифта, – мне нужно срочно снять туфли. Вроде сидела все время, а ноги от них все равно болят.

– Погоди, – Капустина перехватывает меня за локоть, – у меня тут…

– Времени нет?

Логично, кстати, если нет. Это мне почему-то взбрендило, что все на свете теперь такие же вольные птицы, как и я. Впрочем и моя вольная жизнь этой осенью кончится.

– Время у меня есть, – Анька покачивает головой, – для тебя хоть весь вечер, Катена. Но у меня тут… дело. От Ройха.

Дело от Ройха – это ужасное словосочетание. У меня даже зубы крепче стискиваются, будто его фамилия – это хлыст, и чтобы вынести его звучание – мне нужно собраться.

– Вот, – Анька вытягивает из сумки толстый журнал в белой обложке, – распишись ему тут. Я ему это отнесу, и отвяжусь уже от него. А то он там ждет.

– Там это где? – спрашиваю отстраненно, забирая журнал и паркуясь с ним вместе на первый попавшийся диванчик. Чтобы уже через десять секунд взвиться на ноги, после Анькиного ответа.

– На детской площадке, кажется! У гостиницы!

Господи, нет, только не это! Мама же до окончания презентации собиралась с Каролинкой именно там гулять!

Глава 8. Юлий

– Привет, привет.

С одной дз стороны – не особенно одобряется болтать с чужими детьми. С другой стороны, ничего криминального я не сделаю. Только полюбуюсь маленько. Деваха-то шикарная, глаз не отвести.

Всегда почему-то хотел именно дочку, и быть тем самым долбанутым отцом, который учится плести своей принцессе косички. Жизнь сложилась как сложилась. Боженька послал мне сына, причем обходным путем, но и так тоже случается. Я не жалею.

Только любоваться мелкими принцессами и думать, что, может быть, когда-нибудь с кем-нибудь у меня тоже такая получится, мне никто не запретит.

А эта еще и стоит рядышком, лапками за мое колено держится, дух переводит, на меня смотрит.

Коротко обозреваю площадку. Примечаю и мать этого чуда в вишенках, уже заметившую исчезновение малышки и поднимающуюся со скамейки. У неё в руках знакомый мне цветастый переплет Холериной книжки. Сговорились они все, что ли? Ладно, не важно. Машу ей ладонью, показываю на беглянку.

Женщина благодарно кивает и неспешно шагает в нашу сторону. Мудро. Молодые мамаши вокруг детей носятся как с писаными торбами, а эта – здраво оценивает обстановку.

Опускаю взгляд на деваху и даже сам удивляюсь, насколько пристально она на меня смотрит, посасывая пальчик.

– Давай все-таки без этого, вишенка, – осторожно за рукавчик оттягиваю руку малышки ото рта. Ожидаю, что она капризно скривит мордаху и закатит скандал, что всякие страшные дядьки ей тут удовольствие от жизни мешают получать, а она заливается хохотом и снова хватается ладошками за мое колено. На котором, кстати, с прошлого раза осталось два роскошных сладких отпечатка.

– Ну и как тебя зовут, мелочь? – спрашиваю, выжидающе поглядывая на приближающуюся женщину. Хочется продлить это дивное знакомство по совершенно необъяснимым причинам. Никогда не замечал в себе тяги вот так вот трепаться с чужими детьми, но вот сейчас желание такой силы, что прикусить язык просто не получается.

– Калолина Юйевна, – ужасно важничая и неожиданно развернуто сообщает малышка, солидно пряча лапки за спину.

И ведь правильно важничает. Имячко-то замудренное, длинное, да еще и с отчеством, а ей на вид – года два. Не все её сверстники в её возрасте слово «пингвин» сказать могут.

Повезло какому-то папе Юре, однако. Такая красота у него по дому топает.

– Извините, пожалуйста, – родительница «потеряшки» наконец до нас добирается и устало опирается на спинку скамейки, – Кара, отпусти дядю. Ты его испачкала.

– Кафетой, – соглашается малышка и осторожно, пальчиком трогает шоколадное пятно на моем колене.

– Да-да, конфетой, золотко, – рассеянно кивает женщина и заглядывает в сумку, проговаривает уже для меня, – сейчас, подождите, у меня были салфетки.

– Это не страшно, – мне не хочется её напрягать, но она категорично покачивает головой.

– Нет, нет, сейчас я найду. Подождите только. И не давайте Карамельке вас снова пачкать, она может.

– Значит, тебя зовут Карамелькой, – перевожу взгляд на малышку, которая не торопится ни на горку, ни на качели, – что тут скажешь, тебе подходит. Настоящая конфета.

– Де кафета? – с совершенно непередаваемым детским акцентом озадачивается прелесть.

– Кара, никаких больше конфет, – строго откликается женщина, забираясь рукой явно на самое дно своей сумочной преисподней, – твоя мама меня съест, если ты сладкого переешь.

Мама?

А я-то думал…

– Карамелька…

Резкий оклик перебивает мои мысли. Резкий оклик будто служит ударом во внутренний гонг.

Холера…

Ошибиться нереально.

Увы, я точно знаю, на кого настроены все мои внутренние датчики.

Она-то тут откуда?

Она пролетает сквозь кусты, забив на цепляющиеся за платье веточки.

Она сгребает малышку в охапку и отпрыгивает вместе с ней от меня, будто я могу отравить одним только косым взглядом.

Немые сцены бывают разными.

Бывает и такая.

Я смотрю на Холеру, мягко говоря, охреневая. Что она тут устроила? За каким чертом она хватает чужого…

Щелк…

Будто невидимый пазл встает на нужное место, и до меня медленно начинает доходить.

Перевожу взгляд на стоящую рядом со скамейкой и вытаращившуюся на внезапную Холеру женщину. Господи, какой же я идиот…

Да, я не общался с матерью Холеры по учебе – во время старого скандала в учебной части горло драл её батюшка, но… Они так похожи, что то, что я не понял их родство – действительно маркер космической моей тупости.

– Мама, мы уходим, – голос Холеры неожиданно дрожит, и сама