Вечность в тебе - Аннэ Фрейтаг

Я сглатываю и с улыбкой опускаю телефон.

– Твой брат, должно быть, и в самом деле очень любил тебя.

– Что, прости? – ошеломленно спрашивает она. – Ты ни в коем случае не пошлешь ничего подобного тому, кого любишь!

– Такие вещи посылают только тому, кого любят, – говорю я.

Она встает и смотрит на меня, став ростом ненамного выше, чем я, когда сижу.

– Одно дело, что он покончил с собой. Это я даже еще могу как-то понять. И, может быть, даже когда-нибудь прощу ему, что мне пришлось видеть его таким, – говорит она вслух, – но теперь я к тому же должна нести ответственность за это проклятое спасение его души…

Ее голос срывается, и она прижимает руку к губам, отворачиваясь от меня. Ее плечи дрожат, но она, такая маленькая и изящная, не издает ни звука. Как будто за прожитые годы научилась быть храброй.

Не задумываясь, я встаю, и, развернув к себе, обнимаю. На мгновение она напрягается, но все же поддается. И я крепко сжимаю ее в своих руках.

Луиза

Со дня смерти Кристофера я почти не плакала. Ну, по-настоящему. Вот так. Но сейчас я уже не могу остановиться. Из носа течет, глаза горят. По-моему, я никогда прежде так не рыдала. Если только в детстве. Безудержно и громко. Как будто никто не видит.

Если бы я сейчас могла посмотреть на себя со стороны, то, наверное, смутилась бы. Того, как я плачу, прижавшись к нему. Как зарываюсь руками в его футболку. Как неистово рыдаю. Но мне все равно. Мое тело словно сопутствующее явление, нечто, что просто существует.

Джейкоб поднимает меня, и мои ноги безвольно болтаются над землей, пока моя душа лежит между нами как на ладони.

– Все будет хорошо, – снова и снова бормочет он.

Я чувствую его голос – он как гул в моей грудной клетке – и его руки, которые окружают меня, как стена. Он удерживает меня так крепко, как никто никогда меня не держал. Даря ощущение, что со мной ничего не может случиться. Что я в самом безопасном месте на свете.

Не знаю, как долго мы так стоим, грудь к груди, сердце к сердцу, но в какой-то момент слезы заканчиваются, и я перестаю рыдать. Я лежу щекой на его плече, кончик носа касается его шеи, и мы не двигаемся. Просто дышим. Он придерживает мой затылок. Его ладонь теплая. Я никогда не была так близко к мальчику. Да и не хотела этого. Тело Джейкоба касается моего в тех местах, которых раньше никто не касался. Даже в одежде. Я жду, что мне будет неприятно, но ничего подобного.

Наконец, я отпускаю его футболку. Мои пальцы словно задеревенели из-за того, как крепко я цеплялась за него. И тогда Джейкоб снова ставит меня на пол. И момент уходит.

Джейкоб

Я смотрю в ее красные, остекленевшие и грустные глаза. Ее взгляд потерянный и ни на чем не задерживается. Она сейчас совсем не похожа на воительницу.

– Ты голодна? – спрашиваю я. Ее нос заложен, а лицо покраснело. Она кивает. – Хорошо. Я что-нибудь нам приготовлю.

– Не стоит, – быстро говорит она, указывая в сторону коридора. – Я могу поесть и дома.

– Или ты останешься, и я что-нибудь нам приготовлю.

Она смотрит на меня.

– Хорошо. Чем я могу помочь?

Обычно я готовлю один. Я все делаю один. Луиза смотрит на меня, выглядя смущенной.

– В основном нарезкой овощей, – отвечаю я.

– Резать овощи я умею, – говорит она, и я не могу сдержать улыбку.

Лазанья в духовке, в кухне пахнет плавленым сыром, а моя футболка еще влажная от ее слез.

Я делаю салат, пока Луиза накрывает на стол. Она отрывает два бумажных полотенца от рулона на кухне и складывает их как салфетки в ресторане. Я тронут тем, что она это делает. Вдруг она поднимает глаза, и наши взгляды встречаются прежде, чем я успеваю отвести свой. Тут срабатывает кухонный таймер, и мы вздрагиваем.

Еда готова.

Луиза

Никогда бы не подумала, что Джейкоб умеет готовить. Еще и без рецепта. Он занимается боксом. И готовит. И хорошо разбирается в искусстве. И в германской мифологии. Странная смесь.

Я смотрю, как он ест. Кристофер считал, что то, как человек пользуется столовыми приборами, может многое о нем рассказать. «Запомни одно, Лиз, – говорил он. – Человек обращается с вилкой так же, как он обращается с людьми. Хуже всего те, у кого оттопырены мизинцы. С ними ты должна быть особенно осторожна. Они всегда считают себя лучше других». У моего брата было много таких теорий. И эта мне особенно нравилась.

Джейкоб ест медленно. Он отрезает от лазаньи кусок за куском. Его длинные пальцы и большие ладони обхватывают ручки столовых приборов. Не то чтобы он судорожно вцепился в них, но держит их крепко. Так же, как до этого меня. Кристофер сказал бы: «У него есть стиль». Моему брату нравились люди со стилем. По его словам, это вымирающий вид. Что-то вроде динозавров.

Кто-то открывает дверь квартиры, и Джейкоб на мгновение закрывает глаза.

– Джейкоб? Ты дома? – кричит мужской голос. Он не похож на голос отца, так как звучит моложе. – Пахнет настоящей едой, так что ты должен быть тут.

Джейкоб усмехается и качает головой.

– Я на кухне, – говорит он.

– Я чую запах лазаньи? – в комнату входит парень с темными волосами. Почему-то он напоминает мне писателя. Усталый и в очках. Заметив меня, он резко останавливается, как будто ожидал чего угодно, но только не меня. – У тебя гости, – отмечает он.

– Ого, ты заметил, – сказал Джейкоб.

– Естественно. Я всегда замечаю красивых девушек с выбритыми налысо головами. – Я не могу не рассмеяться. – Я Артур, – говорит он, – брат Джейкоба.

– Я Луиза, – отвечаю я.

– Луиза, – повторяет он и улыбается. – Приятно познакомиться.

– И мне, – говорю я отчего-то застенчивым голосом.

– Вы не возражаете, если я сяду? – спрашивает он, но ответа не ждет, а падает на стул рядом со мной и опирается локтями о столешницу.

– Как прошли курсы? – спрашивает Джейкоб.

– Какие еще курсы? – спрашивает Артур.

– Ну, те, на которые тебе пришлось пойти.

– Не знаю, – отвечает он, вынимая из руки Джейкоба вилку и съедая кусочек лазаньи с его тарелки. – Я там не был.

– В смысле ты там не был? Разве твое присутствие не обязательно?

Артур на это беззаботно смеется. Кристофер мог быть таким же. Таким же счастливым и беззаботным. Тем, кто не думает о завтрашнем дне. Только о текущем моменте. Джейкоб совсем другой. Гораздо серьезнее и жестче.

Хотя эти двое очень похожи: темные глаза и волосы, длинные ресницы, характерная челюсть. Но глаза Джейкоба намного темнее. У обоих узкие носы, но у Артура он прямой, а нос Джейкоба выглядит так, будто он его уже ломал. Джейкоб на полголовы выше своего брата. И спортивнее. Артур худощавый, но приземистый. Он говорит и жестикулирует гораздо больше, чем Джейкоб. Все в нем громко. Его смех, его мимика. Он наполняет комнату жизнью. Джейкоб – нет. Он тихий. Он наблюдает. Если уж так сравнивать, он почти не двигается. Только кивает или качает головой. Лишь малейшие изменения показывают, что он слушает. Нюансы. Артур растрепан и хаотичен. И у него такая естественная уверенность в себе, которой нельзя научиться. Он – артист. Тот, кто легко заставляет других смеяться. В Джейкобе, напротив, есть что-то неясное. Он молчалив. Скептичен. Похоже, он никому не доверяет. Но может быть, я сейчас говорю о себе.