У судьбы две руки - Наталья Калинина

Но прошло еще немало времени, прежде чем Алина смогла найти свой способ справляться с той болью, что брала на себя. Она уже ходила в школу, была умницей и отличницей. Но больше всех предметов любила рисование. Учительница Лариса Васильевна девочку выделяла, говоря, что у нее способности к рисованию.

— Алина в рисунки душу вкладывает, — как-то заявила Лариса Васильевна при всем классе. Девочка не совсем поняла, что имела в виду учительница, но сказанное запомнилось. Потом, перед сном, Алина вертела и так и эдак ту не совсем понятную фразу, такую красивую и что-то обещающую, и вдруг ее осенило. Вложить душу — может, это как брать себе чужую боль, только наоборот? Рисование всегда вызывало у Алины радость, которую она старалась передавать и рисункам. Поэтому картинки у нее выходили яркие, красивые и достоверные. А что, если поступить, как с радостью, с болью? Рисунок, конечно, получится совсем не добрый. Но попробовать стоит. В тот день, когда бабушке прихватило спину, Алина подошла к ней с альбомом и карандашами.

— Алиночка, да я сама справлюсь! Ты заболеешь, а тебе завтра в школу.

— Ба, я хочу нарисовать болезнь! — уверенно ответила девочка и разложила альбом с карандашами на табуретке рядом с кроватью.

Бумага отказывалась принимать боль, она сминалась и рвалась под резкими штрихами. А грифели карандашей, словно сговорившись, ломались. Алина сердилась, но все равно упрямо продолжала черкать другим карандашом, пока бабушка торопливо чинила поломанные. Боль и дурнота наполнили Алину, казалось, до краев, девочка еще сильнее нажимала на карандаш и рвала бумагу. Наконец она сдалась, рванула в туалет и склонилась над унитазом. В школу наутро Алина все же пошла, но бледная и слабая. Потом она пробовала экспериментировать с акварелью. Но результат оказывался не лучше. Бумага отказывалась впитывать вместе с краской боль, размокала под кисточкой и расползалась.

— Я же душу в это вкладываю, — жаловалась сама себе перед сном Алина, чуть не плача от отчаяния. Она чувствовала, что любимое занятие способно ей помочь, но вот как — не понимала.

Однажды Алина зашла в класс по рисованию раньше времени и застала учительницу за интересным занятием — раскрашиванием матрешки. Девочка тихонечко поздоровалась, но не прошла за парту, а остановилась около учительского стола, завороженно наблюдая за тем, как Лариса Васильевна тонюсенькой кисточкой наносит на гладко отшлифованное дерево краску. Не просто наносит, а будто на нитку нанизывает крошечные капельки-бисеринки, из которых на матрешкином боку появлялся причудливый узор.

— Я тоже так хочу… уметь, — выдохнула девочка. Лариса Васильевна подняла на нее свои добрые карие глаза, но в этот момент в класс с шумом ворвались Алинины одноклассники, и девочка молча отправилась на свое место. После урока учительница окликнула Алину и тихонько шепнула, чтобы она пришла к ней в класс на большой перемене.

— Ты, главное, не торопись. Вначале «познакомься» с заготовкой, подержи ее в ладонях. И глаза закрой, почувствуй не только руками, но и сердцем. Пусть матрешка тебе сама покажется, — напутствовала Лариса Васильевна в то время, когда девочка с закрытыми глазами вертела в пальчиках шероховатую болванку и пыталась представить себе матрешкино лицо.

— Но даже когда ты ее себе представишь, тоже еще не все! Дерево нужно отшлифовать. Выбрать краску и нанести предварительно покрытие. Сегодня мы с тобой только изучаем дерево. Завтра я покажу, как нужно шлифовать его и расскажу про краски. Потом посмотрим узоры.

Так и повелось, что Алина на больших переменах приходила в кабинет Ларисы Васильевны и училась раскрашивать матрешек. Не все поначалу получалось: и отшлифовать так, чтобы дерево становилось нежным, как кожа, а не занозистым, и краску нанести не грубыми ляпками, а аккуратными бисеринками. Но постепенно Алина овладела этим ремеслом, раскрашивать деревянных куколок и матрешек ей понравилось куда больше, чем просто рисовать. К тому же она нашла то, что так искала, — способ использовать свой дар избавлять от боли и самой при этом не страдать. Всю боль Алина с тех пор отдавала матрешкам.

Ее лечебный дар развивался. Став чуть постарше, девочка научилась не только снимать простую боль, но и излечивать от несложных болезней вроде простуды, расстройства желудка и отита. Ей было нетрудно избавить кого-то от недомоганий, она сама служила лишь «проводником», а болезнь «забирали» матрешки, которые бабушка затем сжигала на пустыре. О даре Алины знал лишь очень узкий круг, ограниченный семьей и несколькими близкими друзьями родителей. Мама, опасаясь того, что дочь может навредить себе, не афишировала ее способности. Бабушка одобряла такую секретность, но по другой причине: не хотела шумихи вокруг девочки, которая еще даже в подростковый возраст не вступила.

Однажды к ним вечером забежала мамина подруга, тетя Света, и пожаловалась на покалывание в груди.

— Уже неделю не проходит. Поначалу всполошилась, думала, сердце, но корвалол не снял, — рассказывала тетя Света за чаем при Алине. — Думаю, нерв застудила. У меня на работе из форточки сильно тянет. Может, Алиночка мне поможет? Не просила бы, но невмоготу уж, обезболивающее не помогает. Измучилась, особенно по ночам. Выспаться хочется.

Мама не могла отказать близкой подруге, и Алина сходила в комнату за деревянной заготовкой, кисточками и краской. Какой будет «по цвету» боль тети Светы, девочка еще не знала, но от предвкушения любимой работы в кончиках пальцев появилось знакомое покалывание, а внутри — радостное возбуждение. «Лечить» Алине очень нравилось. А еще больше нравилось то, что ее лечение помогало.

Но с тетей Светой внезапно все оказалось по-другому. Когда Алина приложила ладошку к груди женщины, она почувствовала не боль, а «увидела» плотный темный сгусток. Поначалу он показался Алине бестелесным, как дым, но затем обрел плотную текстуру и, словно хищное существо, раскинул в стороны щупальца. Алина невольно отшатнулась, а затем, спохватившись, пробормотала:

— Тетя Света, у вас там… комочек.

— Где? — не поняла гостья. — Какой комочек? Это нерв воспалился?

— Не нерв, — мотнула головой девочка, почему-то наполняясь уверенностью в том, что говорит верно. — Комочек. Вы о нем не знаете. Его не видно. Он и болит.

— Светка, — внезапно встревожилась мама Алины, которая тоже находилась там. — Ты врачу давно показывалась?

Тетя Света пробормотала что-то невразумительное, а мама метнула на дочь быстрый взгляд и ласково, но решительно, попросила:

— Дочка, подожди нас в комнате.

— Но у тети Светы болит…

— Да-да, знаю. Потом, потом ей поможешь, хорошо? Дай мы немного поговорим.

Мама настояла на том, чтобы тетя Света срочно обратилась к врачу и сделала необходимые исследования. Диагноз подтвердился: у маминой подруги был рак, но еще в той стадии, когда необходимое лечение могло дать хорошие результаты. И пока тетя Света проходила терапию и облучение, Алина помогала ей, как могла, — снимала тошноту, вызванную приемом «химии», и боли.

— Святая у тебя дочка, — приговаривала в каждый визит тетя Света и щедро засыпала девочку гостинцами. — Если бы не она…