Ревенант - Павел Корнев

– Уверяю вас, с этим сложностей не возникнет!

Граф Хирфельд кивнул и допил бренди.

– В докладе я непременно упомяну о вашем участии в этом деле, магистр.

И вот тут у меня возникли большие сомнения, что граф намерен отдать должное моим советам. Слишком уж явственно повеяло скрытой в словах угрозой.

3

Портретист прибыл в имение в первой половине следующего дня, и я не стал все усложнять, плюнул на конспирацию и велел художнику использовать в качестве модели маэстро Салазара.

– Только уберите горбинку и сделайте нос прямым, смягчите скулы и черты лица в целом, добавьте короткую бородку, надбровные дуги должны быть немного выше и не столь массивными и конечно же – никакого шрама поперек лба.

Присланный магистром-управляющим портретист глянул на меня с нескрываемым раздражением.

– Желаете превратить уроженца Лавары в гиарнийца, так и скажите об этом прямо!

– Именно этого я и хочу. На голове нарисуйте берет, а в ухе серьгу. Ее раскрасьте зеленым.

Художник установил складной мольберт, который принес с собой, и принялся быстрыми, четкими и уверенными движениями грифеля набрасывать лицо Микаэля, попутно внося озвученные мной изменения. Я стоял у него за плечом, игнорировал злобное сопение и время от времени влезал с непрошеными советами. Портретист закатывал глаза и апеллировал к ангелам небесным, но меня в итоге устроил только третий вариант.

Нет, к мастерству художника никаких претензий не было, просто не так-то и легко оказалось совместить в одном человеке черты Микаэля и Сильвио, пусть даже для местных обитателей все южане и были на одно лицо. Ладно хоть еще изначально имелось некоторое сходство, благодарить за которое следовало малое переселение народов, как именовали то событие ученые мужи.

После Дней гнева, когда южная часть материка ушла под воду, некоторые населявшие нынешнее побережье Каменного моря народы отправились в поисках лучшей жизни на запад. Те, кто осел в Лаваре, через какое-то время смешались с исконными обитателями тех мест, а вот их перебравшиеся через Медланские горы родичи с местными не церемонились и сохранили относительную чистоту крови. Именно по этой причине гиарнийцы куда больше походили на уроженцев Золотого Серпа, нежели на ближайших соседей – лаварцев.

Как бы то ни было, портретист не подвел, и при взгляде на его работу всякий с легкостью опознал бы ранее виденного человека: Микаэля или Сильвио, в зависимости от того, с кем доводилось общаться прежде. За весьма умеренную плату художник сделал дополнительную копию рисунка, а граф Хирфельд не отказал в любезности предоставить мне еще один пакет протоколов помимо уже отправленного в Ренмель.

– Уверены, что это необходимо? – лишь уточнил он.

– Кому как не вам знать о неповоротливости бюрократических жерновов, магистр? – печально улыбнулся я. – В Ренмеле мне придется держать ответ за свои действия, и не хочется оказаться в самый ответственный момент, простите, без штанов.

Графу этот аргумент показался вполне разумным, так что уже на следующий день в моем распоряжении оказались копии показаний книжника, ювелира и банковского клерка, в которых они подтверждали, что именно изображенный на портрете сеньор сбыл им имущество покойного маркиза. Стоило бы порадоваться успешному началу своей ответной интриги, но особых поводов для веселья у меня как раз и не было. Приор здешней миссии ордена Герхарда-чудотворца продолжал хранить молчание; граф Хирфельд то обивал ее пороги, то отправлялся на поклон к королевскому прокурору, но сдвинуть дело с мертвой точки не мог и день ото дня мрачнел все сильнее и сильнее.

Ладно хоть Уве заметно окреп и отошел от последствий едва не прикончившего его ранения. Школяр стал все чаще выбираться из библиотеки, где корпел над моим заданием, и присоединялся к фехтовавшим в саду Марте и Микаэлю. Маэстро его благоразумно не нагружал и позволял ведьме отрабатывать на моем слуге ножевые удары, а того, в свою очередь, наставлял в защите от оных. С каким нежеланием маэстро делился своими познаниями во врачевании, с такой же охотой он обучал своих подопечных высокому искусству поножовщины.

Через открытое окно до меня то и дело доносились его громогласные крики.

– Ну куда тычешь, бестолочь? Как ты бьешь? Доворачивай! Доворачивай кисть! Да не отскакивай ты, не дергай рукой! Уклонение и скользящим движением по сухожилию!

Иногда посмотреть на тренировки собирались домочадцы графа, но обычно хватало пары свирепых взглядов фехтмейстера, чтобы зеваки отправлялись восвояси. Изредка я и сам принимал участие в поединках, но чаще на это время запирался в спальне и крутил волшебную палочку, отрабатывая наиболее сложные связки и переходы, без которых попросту не мог продвигаться во владении жезлом дальше. Фехтовать с Микаэлем я предпочитал наедине, отослав подопечных в библиотеку. Да еще ходил медитировать в часовню, благо духовник графа наведывался туда только для отправления богослужений, а все остальное время в храме царили тишина и спокойствие.

Марту и Уве я так же регулярно заставлял погружаться в транс, и если ведьма занималась усилением и проработкой эфирного тела, то школяру приходилось выискивать гипертрофированные энергетические узлы и пытаться перенаправить силовые токи в обход них. На практических занятиях мы перешли от разрушения магических щитов и пологов к перехвату атакующих заклинаний, и вот здесь особыми успехами девчонка похвастаться не могла. Даже элементарное осветительное заклинание обжигало пальцы, поскольку Марта попросту не успевала ни распустить брошенное в нее плетение, ни перехватить над ним контроль.

– Больно! – жаловалась ведьма, тряся руками.

– Отбивай! – сдался я, оставив попытки растолковать основы дистанционного управления чужими заклинаниями, в которых и сам разбирался не лучшим образом. – И постарайся окутать кисть защитной пеленой. Сотки перчатку.

– Перегорит, – предупредил Уве.

– Если хватать и держать – да, а отбить точно успеет. Но вообще это неправильно. Развивай самоконтроль! Перехватить осветительный огонек – плевое дело!

Марта пробурчала в ответ нечто невразумительное и занялась отработкой техники создания силовой перчатки, а я забраковал Уве очередной проект улучшения магической сигнализации имения и прогнал его корпеть над схемой в библиотеку. Сам отправился в сад, где пил вино маэстро Салазар.

С каждым днем воздух прогревался все сильнее, и сегодня Микаэль не стал надевать камзол, пусть в тени остролистов и было свежо.

– Угощайся! – указал он на кувшин.

Я покачал головой и заметил:

– Ты кажешься вполне довольным жизнью, друг мой.

– А есть повод горевать? – удивился Микаэль. – Вино, тишина и спокойствие – чего еще можно желать?

– Чего? – нахмурился я. – Например, убраться отсюда! Ты ведь не думаешь, что герхардианцы просто так тянут с ответом вот уже вторую седмицу? Наверняка замышляют какую-то пакость!