Исповедь потрошителя - Максим Дубровин

Голова Джерри с хрустом повернулась набок, челюсть неестественно вывернулась из сустава, а язык вывалился наружу. Через секунду Джерри был мертв.

Оба противника рухнули на землю.

Король-Медуза с минуту постоял над телами обидчиков. Он внимательно вглядывался в мертвые лица, запоминая каждую черточку и наслаждаясь их видом. Это он только что сделал живое мертвым и такое могущество опьяняло.

А где-то в глубине его черной души бился о незримые стены темницы, в тщетной надежде вырваться наружу, доктор Бертран Морт.

Король-Медуза, или Джек Потрошитель, как окрестила его молва, незримой тенью скользил по ночному Лондону. Жуткая смерть бригады докеров лишь раззадорила его, разожгла аппетит. Сейчас ему нужна была более привычная жертва. Молоденькая девушка подошла бы в самый раз.

Жалко, что успела сбежать девица из хижины в доках — в суматохе он не заметил, как она улизнула. Но это не беда, она никуда не денется. Убогая лачуга это все что у нее есть. Он вернется, когда шум уляжется и закончит с ней. А пока сгодится любая девчонка.

Он выбрал жертву уже ближе к утру. Это была слегка пьяная и оттого беззаботная девица легкого поведения. Она сама вынырнула ему навстречу из темного проулка и, лукаво подмигнув, спросила:

— Не хотите поразвлечься, сэр?

Это был Знак.

— Поразвлечься? — переспросил с улыбкой Король-Медуза. — О, именно этого я и хочу!

— Тогда поспешите за мной.

Девица была щедра на улыбки. Она поманила его пальчиком и скрылась в своей подворотне. Оглядевшись, Король-Медуза шагнул в темноту.

Она снимала комнатушку не многим лучше той, где провел последний месяц доктор Морт. В ней все и произошло. Последним, что видела в своей жизни Мэри Джанет Келли, двадцатипятилетняя потаскушка из Уайтчепела, были разноцветные глаза клиента. От нетерпения Потрошитель очень торопился, поэтому боли она не почувствовала.

Когда дело было сделано, Король-Медуза внимательно осмотрел себя. Он тщательно стер кровь с плаща, вытер нож, позаимствованный у хозяйки жилища, и положил его в карман. Теперь можно было подумать и об отдыхе. В голове родилась шальная мысль: вернуться к лачуге в доках и посмотреть, как обстоят дела у подружки мозгляка Морта. В глубине сознания испуганно шевельнулся докторишка, но это не остановило Короля. Он загорелся этой мыслью и решил прокрасться в доки, понаблюдать за домом издалека. Если там будут полицейские, он всегда сможет убежать. А если и заметят... что ж, тем веселее. В этот вечер Король-Медуза чувствовал себя всемогущим.

Ему повезло. Лежа на крыше сарая, в пятидесяти ярдах от жилища Мэри он наблюдал, как в экипаж коронера грузили последние два трупа. Полисмены, по всей видимости, уже уехали.

Мэри с младенцем на руках стояла на пороге хижины и смотрела вслед уезжающей повозке. О чем она думала? Боялась ли его возвращения? А может быть наоборот, ждала?

Потрошителю не терпелось задать ей эти и массу других вопросов. Неутолимая жажда толкала его к Мэри.

Он сполз по влажной черепице к краю крыши и спрыгнул вниз. Человечек внутри забился в истерическом припадке. Он попытался остановить Короля, вернуть себе власть над телом, сделать хоть что-то, чтобы спасти свою подружку. Но сделать ничего не мог.

Уже совсем рассвело. Ночные облака рассеялись под напором холодного северного ветра. День обещал быть непривычно ясным для середины ноября. Поигрывая предметом на цепочке, Король-Медуза двинулся к жилищу. Шаг за шагом он приближался к дому, где доктор Морт провел последние полтора месяца. Уже никто и ничто не могло остановить его. Медуза привычно легла в ладонь. Он мысленно потянулся к ней, как делал это прежде... и ничего не почувствовал.

А в следующее мгновение властный голос в голове велел:

— Остановись.

Потрошитель замер, не в силах противиться приказу. Чутьем палача он вдруг ясно и безнадежно осознал — пришло время платить.

— Это ты, малыш Берти? — спросил Король, пытаясь осторожно прощупать границы отведенной ему свободы. Результаты ему не понравились — тело полностью контролировал Берт, вплоть до губ и языка. Поэтому даже их разговор велся мысленно.

— Я не позволю тебе причинить ей вред,— сказал Берт вместо ответа.

— Хорошо,— согласился Король, стараясь не поддаваться панике.

— И больше ты никого не убьешь.

— Договорились.

— Я остановлю тебя раз и навсегда.

— Как же это у тебя получается? — стараясь говорить мягко и ласково, усыпляя бдительность доктора Морта, спросил Король.

Берт и не подумал ничего скрывать.

— Это все Медуза, Король! Я понял, что лишь она мне сможет помочь. Судья Джейкобсон говорил, что у Медузы может быть только один хозяин. Двое не могут владеть этим предметом. Так вот, я объявляю себя хозяином Медузы!

Король вновь потянулся мысленно к предмету, но ничего не вышло. Страх завладевал им каждую секунду все больше. Хотелось визжать и кусаться, вцепиться зубами в горло хитрого докторишки, выпотрошить у него на глазах его девку с ее отродьем... Невероятным усилием воли он обуздал свою страсть и как можно спокойнее спросил:

— И что ты теперь предпримешь?

— Убью тебя.

— Но как ты это сделаешь, не убив себя?

— После того, что ты сотворил моими руками, я не вовсе не цепляюсь за жизнь, и если надо, готов заплатить эту цену. Впрочем... — Берт задумался. На их общем лице заиграла торжествующая улыбка. — Возможно, у меня есть шанс.

Волнение Потрошителя достигло своего апогея. Он уже не мог скрывать страха перед грядущим.

— Что?! Что ты задумал?

— Маленький эксперимент. Ты ведь не можешь ослушаться ни одного моего приказа, а это значит, я могу просто попросить тебя...

— Не делай этого! — в ужасе вскричал Потрошитель.

Но было поздно. Берт сжал в кулаке Медузу, бросил последний взгляд на домик Мэри и тихо сказал:

— Умри.

Набережная Ламбета не самое оживленное место поутру. Ночная смена докеров уже отпущена домой, а дневная еще не проспалась после вчерашней пьянки. Сторожа отсыпаются, ночка у них выдалась тяжелая: странная драка пьяных докеров с шестью трупами и без единого выжившего, затем нашествие полиции и коронеров, кого хочешь, вымотают до последнего предела. Мусорщики сюда заглядывают редко — профсоюз докеров тщательно следит, чтобы чужие не совались на их территорию. Молочнику и зеленщику делать в доках нечего.

Тишину нарушают лишь крики чаек над недалекой Темзой, да приглушенный грохот подземных поездов, доносящийся из чугунных решеток вентиляции вмурованных в мостовую.

Но вот одна из решеток с ржавым скрежетом начинает ерзать из стороны в сторону. Маленькие, пальчики появляются из ее щелей и после недолгих усилий сдвигают преграду в сторону.