Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века - Алина Сергеевна Шокарева

Ритуальные формы поведения в период сватовства, помолвки и бракосочетания формировались в течение столетий, подвергаясь влиянию русских и европейских традиций. Правила поведения в период сватовства, помолвки, бракосочетания были четко обозначены и соблюдаемы дворянами. Обозначенная манера поведения облегчала общение, улучшала взаимоотношения, поддерживала высокий уровень культуры, продолжала традиции. Определенная последовательность действий придавала происходящему торжественность, ощущение причастности к традиции, принадлежности к роду. Стили общения менялись в зависимости от социального положения брачующихся. В императорской семье подобные события отличались строгой церемониальностью, меньшей спонтанностью, поскольку приковывали к себе внимание всей страны и заграничных соседей.

4. Жизнь в браке

Когда мы пытаемся оценить взаимоотношения супругов в XIX веке, только по письменным источникам невозможно определить меру открытости одного человека другому. Взаимоотношения супругов – отдельный, тайный мир, полностью охватить который не в состоянии ни одна наука. Однако давайте попробуем узнать о нем немного больше.

Как правило, фактическим главой семьи был муж. Известно, что когда декабрист К. Ф. Рылеев находился в заточении, его жена, Наталья Михайловна, столкнувшись с необходимостью заниматься финансовыми делами семьи, признавалась ему в своей нерешительности. Все крупные денежные вопросы ранее решал муж, поэтому она не знала, что отвечать кредиторам: «На все буду ожидать от тебя совету и решения, без чего не могу сама приступить ни к чему»[202]. Во время Отечественной войны 1812 года многим женщинам пришлось выполнять обязанности своих мужей, ушедших сражаться. Супруга флигель-адъютанта Александра Меншикова Анна Александровна пишет ему в 1813 году: «Скажи пожалуйста, милой друг, по чему давать жалования в год Насонову и двум лакеям…»[203]

Однако в некоторых случаях даже в мирное время главенствующая роль в семье всецело принадлежала жене[204]. Подчас жена была самостоятельной хозяйкой всего имения, могла распоряжаться им по своему усмотрению, а если ее доходы превышали мужнины, то муж и вовсе отходил на второй план[205]. (С другой стороны, многие дворянки передоверяли мужьям управление своими деревнями к общей выгоде и в интересах детей – впрочем, не всегда счастливо[206].)

Графу Федору Андреевичу Толстому жена давала на личные траты по 10 тысяч рублей ассигнациями ежегодно[207]. Сын Н. М. Карамзина, Андрей, женился на богатой вдове Демидовой. Он был в отставке и не имел приезда ко двору, тогда как супруга его рвалась туда и тянула с собой мужа (хотя на придворную жизнь он формально не имел прав). По мнению В. А. Инсарского, именно потому он и погиб во время безрассудной и честолюбивой вылазки, пытаясь выслужиться в Восточной войне[208]. Знаменитая бабушка Лермонтова, Е. А. Арсеньева, отличалась властолюбием. Именно она настояла на том, чтобы внука назвали Михаилом (хотя в роду Лермонтовых чередовались имена Петр и Юрий), постоянно сеяла распри между своей дочерью и ее мужем[209].

Однако в свете, на людях, унижать мужа было не принято, так как это порочило в первую очередь саму женщину. В России, как и в Западной Европе, муж часто считался «владыкой жены и поступал как деспот»[210]. Отношение к женщинам у мужчин было различным, но зачастую даже пренебрежительным, особенно если выяснялось, что воспитание супруга получила незавидное. Как правило, мужчины считали, что женщины неспособны понимать разговоры о высоких материях и тем более принимать участие в научных дискуссиях (такому мнению пытался противоречить, например, А. С. Пушкин[211]). Так, например, немец Гольберг, персонаж повести «Идеал» авторства Е. А. Ган (Зенеиды Р-вой) «о счастии женщины… имел короткое и ясное понятие: благосклонное обращение, снисходительность к капризам и модная шляпка – вот что, по его мнению, не могло не осчастливить женщины, и к этому он, вступая в супружеское звание, обязался мысленно подпискою»[212].

Что касается адюльтера, то в высшем свете снисходительно смотрели на внебрачные связи только влиятельных особ мужского пола, чуть менее лояльно на измены влиятельных женщин и всегда строго осуждали тех, кто осмеливался демонстрировать адюльтер. Тем не менее замужняя женщина продолжала посещать балы и маскарады, танцевать и петь, принимать участие в гуляниях. Поэтому слова из пьесы П. И. Григорьева «Житейская школа» могли показаться современницам анахронизмом и тиранством:

Теперь ты замужем должна быть скромной, тихой,

Хозяйничать, беречь весь дом,

А не заботиться о том,

Чтоб быть отчаянной кокеткой и франтихой[213].

Как мы уже говорили в предыдущей главе, в XIX веке браки заключались как по любви[214], так и по расчету[215]. Соответственно, и стили обращения друг к другу были различны: на «ты» либо на «вы» (если супруги были душевно далеки друг от друга[216]). Впрочем, браки по расчету могли быть и счастливыми – ведь расчет мог быть не только материальным, но и духовным. М. К. Кюхельбекер, например, находясь в ссылке, женился на Анне Степановне без любви, как он сам признавался, но был счастлив и все умилялся жене и детям[217]. Кстати говоря, многие ссыльные декабристы брали себе в супруги девушек из простых семей, подчас не знавших грамоты. Спутниц они выбирали одаренных природным умом, тактом, скромностью, стремясь создать прочные семьи, в чем и преуспели[218].

В «Правилах светского обхождения» советовали мужу своей половине говорить «ты» и, говоря о ней, называть ее именно женой, а не супругой и сударыней[219]. В письмах и в беседах друг друга называли различно: «Душа моя», «мой ангел», «друг мой»[220], «птичка моя», «дитя мое»[221], «любезнейший друг мой», «милейший друг мой», «дружочек», «милый друг»[222], «бесценное сокровище мое»[223] (и по-русски, и по-французски), «сударыня», «матушка»[224]. А. С. Пушкин называл Натали и «женкой», и «своей царицей»[225]. Мария Павловна Апухтина писала мужу Дмитрию Анисимовичу: «милейший друг души моей» и подписывалась: «твой верный друг М. А.»[226]. Михаил Александрович Фонвизин к жене Наталье Дмитриевне (урожденной Апухтиной) в письмах обращался: «милейший сердечный друг мой, Наташа»[227]. К своей молодой жене А. С. Грибоедов писал: «душинька», «Ангел мой», «душка», «Ниночка», «Ангельчик мой», «бесценный друг мой», обращаясь на «ты»[228]. Имена друг друга супруги часто произносили и писали на французский манер.

* * *

Впрочем, не всегда супруги доверяли друг другу. Это зависело от того, как долго они знали друг друга, насколько близки были их интересы. Как вспоминала М. Н. Волконская, до свадьбы она будущего мужа