Нашествие Батыя на Северо-Восточную Русь - Михаил Елисеев

В наши дни могила князя Федора, его жены Евпраксии и сына Ивана находятся на территории Зарайского кремля, около храма Николая Корсунского.

Убивая в своей ставке Фёдора Юрьевича, Батый знал что делал. Он был практически уверен в том, что князь Юрий впадёт в ярость, потеряет осторожность и выступит с войском против орды. От Рязани до реки Воронеж достаточно далеко, и пока князь Фёдор ехал в ставку хана, а затем Апоница добирался обратно, прошёл немалый срок. Реки встали, покрылись крепким льдом, и Батый велел туменам выступать в поход. Двигались не спеша, поскольку джихангир ожидал вестей от своих лазутчиков в Рязани. В данный момент хана интересовало только одно – выступит рязанская рать ему навстречу или нет.

Рязанский князь все это время тоже не сидел сложа руки, а продолжал собирать войска. Пришли дружины из Мурома, Пронска, Зарайска, отряды из Переяславля-Рязанского, Белгорода, Ростиславля, Ижеславца, Перевитска. По деревням и весям княжества собиралось ополчение, ратные люди со всей Рязанской земли сходились к столице. Юрий Ингваревич вооружал всех кого только мог, его тиуны[33] опустошали княжеские оружейные и кузницы. Сани, нагруженные ратным снаряжением, выезжали прямо на площадь перед Борисоглебским собором, и там дружинники раздавали оружие рязанцам, расписывая их по десяткам и сотням.

Сила собиралась немалая, однако князь Юрий понимал, что стянув к Рязани всю свою рать, он оставлял без защиты другие города княжества. Трудно сказать, что дальше собирался делать Юрий Ингваревич – засесть в столице и ждать подхода суздальцев, либо выступить к Коломне на соединение с полками Георгия Всеволодовича. Потому что именно в это время пришла скорбная весть о гибели сына.

О том, что произошло дальше, рассказывает «Повесть о разорении Рязани Батыем»: «И плакал город весь много времени. И едва отдохнул князь от великого того плача и рыдания, стал собирать воинство свое и расставлять полки». Как видим, случилось то, к чему так стремился Батый, поскольку потеряв от горя контроль над собой, Юрий Ингваревич решил дать орде полевое сражение. С человеческой точки зрения князя Юрия понять можно, но как государственного деятеля – нельзя. И дело даже не в том, плох или хорош был план его нападения на монголов, а в том, что решив под влиянием эмоций выступить против Батыя только с рязанскими полками, Юрий прямо нарушал договорённость с князем Георгием. Потому что в случае его поражения суздальская рать оставалась на территории Рязанского княжества один на один с монгольской ордой. Правда, на порубежье союзников ожидала дружина князя Романа Ингваревича и коломенский полк, но эти силы были невелики. Появлялась реальная угроза, что и великокняжеская рать обрекается на поражение. Но хуже всего было то, что владимиро-суздальские дружины будут вступать в бой с монголами по частям. Часть у Коломны под командованием князя Всеволода и воеводы Еремея Глебовича, а другая часть под командованием Георгия Всеволодовича. Только где и когда великий князь вступит в битву с ордой, было ведомо одному Богу. Таким образом, одним удачным ходом – убийством князя Федора – Батый вынудил русские войска вступать в бой порознь и в невыгодных условиях. Монгольский хан сделал всё от него зависящее, чтобы облегчить жизнь своим полководцам, и теперь всё дело было за ними. От того, как темники и нойоны распорядятся подарком Батыя, зависел весь успех монгольского вторжения на Северо-Восточную Русь.

Князь Юрий считал, что шансы на успех есть и всё зависит от того, как быстро рязанцы смогут напасть на врага. Вполне возможно, что именно Апоница рассказал князю о том, что монгольские тумены стоят отдельно друг от друга, и у Юрия Ингваревича возникла мысль разбить их поодиночке. В противном случае даже ослепленный горем князь понял бы всю бессмысленность затеянной им авантюры. Правда, вряд ли пестун Фёдора Юрьевича мог сообщить какие-либо сведения о точной численности монгольских войск, поскольку князь Федор и «воины лучшие», которые должны были это выяснить, были убиты. Поэтому Юрий Рязанский в какой-то степени действовал вслепую, хотя его дозорные уже доложили князю о начале движения монгольской орды и снова ускакали в степь.

Пока Рязань оплакивала князя Фёдора, его отец, одержимый жаждой мести, действовал. Он даже не стал посылать за князем Романом в Коломну, поскольку хотел как можно быстрее ударить по монгольским станам. Гонцы из степи доносили о том, что орда резко ускорила движение и идет прямо на Рязань. Князь снова собрал военный совет. Трудно сказать, кто из князей и воевод поддержал решение Юрия Ингваревича атаковать монголов, а кто высказался против. Известно только одно – рязанская рать выступила против степняков. Напасть на монголов было решено в одном переходе от Рязани, используя условия местности и фактор внезапности, там, где лесные массивы вплотную подходят к равнинной местности. Князь Юрий полагал, что в лесах у русских будет преимущество перед степной конницей, а с другой стороны, в случае неудачи в этих самых лесах рязанские полки могли укрыться.

Выступив в поход на Рязань, Батый с удивлением обнаружил, что рязанские полки не идут ему навстречу. Ханские шпионы докладывали, что князь Юрий и рать большую собрал, и по сыну скорбит, но за городские стены пока полки не выводит. Здесь уже Батыю стало не по себе, поскольку он решил, что рязанцы останутся в городе и будут ждать помощи от суздальцев. Хану показалось, что великокняжеская рать вот-вот подойдет к Рязани, и он велел своим полководцам ускорить движение туменов. Батый хотел захватить вражескую столицу до того, как русские князья объединятся. Сделав стремительный бросок вперед, орда остановилась на широкой равнине в 30 верстах от Рязани, хан хотел дать своим воинам небольшой отдых перед тяжелыми боями. Правда, один тумен отделился от главных сил и взял в осаду Пронск, потому что в данной ситуации город оказался у степняков в тылу. А монгольские военачальники хотели исключить все неприятные неожиданности. О том, что Юрий Ингваревич скрытно выступил ему навстречу, Батый до поры до времени так и не узнал. В итоге хан, хотя и ожидал удара рязанских полков, оказался застигнут врасплох – настолько быстро и неожиданно всё произошло.

* * *

Рязанская рать выступила из города под вечер. В последних отблесках вечерней зари из тёмного зева ворот проездной башни сплошным потоком изливались конные дружины и медленно двигались на юго-запад. Гордо реяли рязанские стяги, лес копий покачивался над растянувшейся колонной, ярким блеском вспыхивали в предзакатных лучах солнца панцири и шлемы дружинников. Следом за всадниками шла пешая рать. Впереди, забросив за спину большие червлёные щиты, шли закованные в кольчуги княжеские пешцы, а за ними двигалось ополчение, набранное по городам и весям рязанской земли. В овчинных полушубках, вооружённые тяжёлыми топорами, рогатинами и луками, мужики нестройно топали по дороге. Редко в их рядах мелькали шлем или кольчуга. Весь город высыпал на валы и стены провожать воинство, долго горожане толпились на боевых площадках, невзирая на крепкий мороз. Даже когда ночь окутала землю, они продолжали стоять на стенах, разгоняя ночной мрак светом сотен факелов.