Тайна дуэльных пистолетов - Буало-Нарсежак

Когда он проснулся, все эти ночные мысли показались ему чистейшим абсурдом. Он хотел их прогнать. Но на душе была какая-то тоска. Он встал. Все тело болело. Левая ладонь слегка припухла. После двадцатиминутной гимнастики он почувствовал себя немного бодрее. Раз­двинув занавески, он увидел серое небо. Шел дождь. Ка­кой здесь странный климат, как часто меняется погода! Впереди совсем невеселый день.

Он спустился в столовую и увидел мисс Мэри.

Хорошо причесанная, в элегантном пуловере и твидо­вой юбке, легкая и грациозная. И, как обычно, ровная и спокойная. Но где-то в глубине ее глаз Франсуа заметил завуалированную меланхолию человека, связанного об­стоятельствами. Франсуа, стараясь казаться веселым, принялся за завтрак. А мисс Мэри стала звонить в госпи­таль.

Спустился Боб.

— Привет! Хорошо спал?

— Отлично, — бодро ответил Франсуа.

— Видишь, какая погода. Мы собирались в Британский музей. Пожалуй, неохота. А что, если пойти в музей мадам Тюссо?[18]  Это вроде вашего музея Гревена[19]. Там есть классная комната ужасов. Ну как?

Вернулась мисс Мэри, и Боб поделился с ней своими мыслями по поводу музея.

— Сходите одни,—ответила она.—Все эти ужасы меня угнетают. И, кроме того, момент мне кажется неподходя­щим. Я только что говорила с медсестрой. Джонатан но­чью спал спокойно. Операцию решено делать завтра. Да­вайте сейчас все вместе заедем в госпиталь, а потом — сво­бода каждому! Я не хочу вам мешать. Зайдите в какой-ни­будь итальянский ресторанчик. А послеобеденное время проведите, как вам хочется. Единственно, о чем я вас про­шу, так это быть дома к семи часам. Согласны?

— Согласны!

Она смотрела на мальчиков с улыбкой, и эта улыбка была такой приветливой, такой открытой и полной до­верия к ним, что Франсуа показалось, что его подозре­ния исчезают, как сон. На жжение в левой ладони все-таки напоминало ему о его ночной вылазке. Ночью он видел другую Мэри. Та, что была сейчас с ними, была кристально чиста. Значит, есть Мэри дневная и Мэри ночная. Одна невиновна, другая виновна.

— Отправимся через полчаса, — добавила молодая женщина.

Дурачась, ребята устроили возню из-за того, кто пер­вым войдет в туалет.

— У мисс Мэри случайно нет брата? — неожиданно спросил Франсуа.

Боб, пытаясь пригладить стоявшие торчком волосы, ответил:

— Брата? Нет, старик. Ни брата, ни сестры. Странные мысли у тебя с утра.

— Она работает?

— Нет. Ей повезло, она получила в наследство прекрас­ное маленькое поместье. И еще кое-какая рента. Для меня это было бы все, что нужно. Рента с компании «Астон-Мартин»[20], представляешь? К несчастью, отец думает ина­че. Мой папа математик, и он считает, что я тоже должен им стать.

Мисс Мэри уже сигналила с улицы.

— Этот драндулет выжимает от силы сто семьдесят, — шепнул Боб, влезая в красивую машину мисс Мэри.

По крыше машины забарабанил дождь. Глядя на до­рогу через забрызганное боковое стекло, Франсуа совер­шенно не узнавал окрестности. А Боб продолжал болтать:

— Знаешь, что мне было бы по душе? Рисовать! Я хо­тел бы работать декоратором в театре или кинематогра­фе. Мой преподаватель рисования считает, что мне сле­дует этим заниматься. Я покажу тебе мои рисунки. Мое творчество в загоне, потому что в нашем доме царят кук­лы-автоматы.

Он наклонился к уху Франсуа и, кивнув в сторону мисс Мэри, сосредоточенно смотревшей на дорогу, шепнул:

— Она на стороне отца, тоже против меня. Знаешь, я рисую тайком.

Они въехали во двор госпиталя и в конце стоянки уви­дели старенький «моррис» господина Скиннера. Минуту спустя они уже входили в палату, где лежал раненый. Инженер был побрит и казался осунувшимся и бледным. Он протянул пришедшим слегка дрожащую, худую руку. Мисс Мэри нагнулась к графику температуры, прикреп­ленному над кроватью, и сказала:

— Тридцать семь и семь. Это очень хорошо!

—Да, — ответил он с усилием, — я выкарабкаюсь. Как дела, молодые люди? Не беспокойтесь за меня. Проводи­те время весело. И не считайте себя обязанными навещать меня каждый день. Не такое уж приятное я представляю зрелище!

— Папа, что ты! — запротестовал Боб.

— Последуйте моему совету. Франсуа не должен пре­вращаться в сиделку. Я хотел бы, чтобы вы почаще куда-нибудь ходили. Знаете, вы, пожалуй, доставите мне боль­шое удовольствие, если тотчас же уйдете. Куда вы соби­раетесь?

— В музей мадам Тюссо, — ответила мисс Мэри с лег­ким неодобрением.

— А почему бы и нет, это забавное место. Боб, у тебя есть деньги?

— Да, папа, у меня есть все, что нужно.

— Ну что же. Гуляйте. Веселого вам дня!

Мальчики были еще такими юными и преисполненны­ми энергии, что оба испытали трусливое облегчение от­того, что могли, наконец, покинуть палату. Они так быс­тро вышли, что чуть было не сбили с ног человека за две­рью, который поспешно повернулся к ним спиной и устремился в конец коридора.

— Ты идешь? — спросил Боб.

Франсуа, который уже сделал было несколько шагов, вдруг остановился и потянул друга за рукав.

— Этот человек… Мне кажется, что он подслушивал.

— Думаешь?

— А что еще он мог делать под дверью?

Они подошли к стеклянной перегородке, за которой днем и ночью дежурила медицинская сестра. Коридор переходил в холл, украшенный цветами. Холл соединял­ся двустворчатой дверью с внутренним двориком. — Что он делает там? Почему он не входит ни в одну палату?

— Незнакомец повернулся и закурил сигарету. Мальчики увидели его в профиль, а потом и анфас. Огонь зажигалки осветил лицо. Ошибки быть не могло! Хотя у этого чело­века не было ни бороды, ни усов, они узнали в нем того самого типа, который приходил в дом накануне кражи.

— Он изменил внешность, — прошептал Боб.

— Да. Скрываемся!

Они быстро направились к выходу.

— Что будем делать? — спросил Боб. — Нельзя его упустить. Позовем полицейского?

— Ты видишь поблизости хоть одного? А потом, пока ему объяснишь! Нет, это не годится. А что, если мы про­следим за ним?

Они зашли в сад напротив главного входа в госпиталь.

Из-за дождя сад был пуст.

— Торчать здесь нам нельзя, — сказал Франсуа.— Он заподозрит неладное.

— Папина машина! — вспомнил Боб. — Она в конце стоянки. Помнишь?