Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь! - Федор Вихрев

Р. Киплинг

Утром Дня святого Михаила, небесного покровителя Нормандии, большой, красиво украшенный корабль потерянно дрейфовал у английских берегов. Стоящие на палубе люди с волнением и испугом осматривали поверхность моря.

Одинокое судно с большим красно-золотым парусом было во власти случая, который в любой момент мог столкнуть его с боевым кораблем англичан или с пиратским судном. Волнение словно парализовало экипаж, многие из доблестных и храбрых соратников находившегося на этом же судне герцога Нормандии Гильома[17]Бастарда были близки к панике. Большинству казалось, что катастрофа, которую так ждали с самого начала этой безрассудной затеи сюзерена, – завоевания престола Королевства Английского, произойдет с мгновенья на мгновенье. Только герцог и его оруженосец, Роберт де Гранмениль, племянник сенешаля Нормандии Гильома Фиц-Жере, спокойно принимали все происходящее. Роберт, видя, что господин, которому он безоговорочно доверял, спокойно приказывает убрать парус и бросить якорь, совершенно не волновался. В конце концов, уже больше тридцати лет, с момента смерти возвращавшегося из паломничества в Святую Землю отца – герцога Роберта, Гильому Нормандскому пришлось неоднократно доказывать свое право на высокий пост. Незаконнорожденный сын, он сумел привлечь на свою сторону большинство знати герцогства, подавить возникшую во время его малолетства смуту и навести такой порядок в своих владениях, что ему завидовали многие государи ближних и дальних земель. Деливший со своим герцогом большинство из выпавших на его долю испытаний, Роберт хорошо запомнил, что в самых тяжелых ситуациях его господин находил выход из казавшегося всем безвыходного положения. Он помнил, сколько раз предложенные герцогом меры казались окружающим и ошибочными, и неправильными, а в результате оказывались не просто единственно верными, но и приносящими максимальный успех. Пока Роберт предавался воспоминаниям, начав с заговора сеньоров Нижней Нормандии, герцог приказал подать на палубу завтрак. Едва ли не насильно усадив за свой стол самых знатных путников, герцог приступил к трапезе. Приказав оруженосцу поесть, герцог оставил прислуживать за столом одного из взятых в поход пажей. Роберт сейчас же устроился неподалеку, но кусок, несмотря на все его усилия не волноваться, не лез в глотку. Он больше приглядывался и прислушивался, что говорят за столом и что происходит на море. Герцог, наоборот, ел с великим удовольствием, поглощая одно за другим холодное мясо, паштеты и пироги, перемежая еду обильными возлияниями. При этом Гильом не переставая шутил, сам смеялся первым, стараясь беседой и юмором воодушевить своих соратников, к которым постепенно возвращалось хладнокровие. Скоро за столом установилась непринужденная атмосфера, как будто завтрак происходил не на качающейся палубе дрейфующего у вражеских берегов корабля, а где-нибудь на природе перед охотой, не сулящей ничего, кроме развлечения. Окончательно успокоившийся Роберт доел доставшийся ему пирог, запивая вином, после чего отправился в установленную на палубе палатку, чтобы осмотреть и приготовить оружие, свое и господина, к высадке. Не успел он откинуть полог, как наблюдатель на корме закричал, что видит на горизонте четыре мачты, и все, включая герцога и самого Роберта, устремились туда, чтобы посмотреть на приближающийся флот.

Сначала действительно были видны только четыре мачты, затем из-за горизонта появились еще столько же, потом еще и еще, пока все наблюдаемое пространство не покрылось кораблями. «Словно возник лес из деревьев, украшенных парусами», – мелькнула в голове Роберта мысль. Тут он сообразил, что, как только корабли подойдут поближе, начнется высадка, и, не теряя времени, отправился собирать все необходимое. Тем временем корабли подходили все ближе и ближе и, наконец, весь нормандский флот, почти тысяча кораблей и барж, собрался у берега обреченного на завоевание королевства. Наступил третий час дня[18], когда флот подошел к берегу около мыса Бичи-Хед. Корабли приткнулись к земле Англии в нескольких маленьких бухтах и на отмелях вдоль побережья между Певенси и Гастингсом. В пределах видимости – ни английских кораблей, ни наземных дозоров. Ни одной живой души ни на суше, ни на островках, которыми усеяно море. Тишину нарушал только шум прибоя, звон оружейного металла, скрип корабельных снастей и резкие команды шкиперов да редкие фразы обменивающихся мнениями начальников. Корабли бросили якоря, матросы спустили паруса, а первые воины, держа оружие наизготовку, уже спрыгивали с палубы в воду. Вслед за ними устремились сотни и тысячи. Высаживались норманны, понтейцы, фламандцы, отдельные рыцари и отряды из Бретани, Мэна, Пикардии, Пуату, Иль-де Франса и даже из далеких Наварры и Арагона. Выбираясь на берег, бойцы сбивались в отряды и занимали оборону, прикрывая высадку лошадей, выгрузку припасов и оружия. Выгружали копья и дротики, запасы стрел и кольчуги. Кольчуги и доспехи были настолько тяжелы, что их вытаскивали на берег по двое. Лошадей уже оседланными выводили на сушу длинными вереницами конюхи. Рыцари облачались в доспехи и, вооружившись, садились в седла. Томительно тянулось время для ожидающих высадки на борту «Моры», но все же около девяти часов дня[19]Гильом, сопровождаемый верным оруженосцем, последним покинул судно.

Раздались радостные приветственные крики: «Аой!» Роберт счастливо улыбался, радуясь, что долгое ожидание кончилось, и в этот момент герцог, поскользнувшись на мокром, пропитанном морской водой песке, упал. «Дурное предзнаменование», – мелькнула в голове Роберта первая мысль, а радостные крики войска сменились огорченными. Многие были охвачены ужасом, словно испуганные дети, а не закаленные в боях воины. Роберт бросился помочь, но Гильом уже встал сам, как ни в чем не бывало улыбаясь и показывая всем полные горсти песка, захваченного им при падении.

– Богом клянусь, эта земля, которую я захватил своими руками, больше не ускользнет от нас!

Мрачное молчание вновь сменилось воодушевленными радостными криками, а уже вскочивший на подведенного пажом коня Роберт, быстро оглядевшись, устремился к стоящей на берегу полуразрушенной хижине. Точнее – времянке, построенной, очевидно, рыбаками во время лова. Перед ним расступаются, провожая его удивленными взглядами, отряды воинов из Контантена. Подскакав к хижине, Роберт на ходу ловко выдернул из ее крытой полусгнившей соломой крыши пучок и вернулся обратно. Еще звучали крики, герцог не успел еще тронуться с места, когда подскакавший де Гранмениль протянул ему этот пучок соломы.

– Сир, я ввожу вас во владение Английским королевством! – произнес он под громкий, гомерический хохот присутствующих. Смеялись все, включая Гильома, мгновенно оценившего удачную пародию на инвеституру[20], придуманную оруженосцем. Но время поджимало, английское войско могло появиться в любой момент, поэтому герцог приказал срочно захватить ближайший городок на побережье, называемый Певенси.