Путевой дневник. Путешествие Мишеля де Монтеня в Германию и Италию - Мишель Эке́м де Монтень

Многие жаловались г-ну де Монтеню на женское распутство и пьянство обывателей. Мы там видели, как вырезают пупочную грыжу у маленького ребенка одного бедняка, с которым хирург очень сурово обошелся. Еще видели на берегу реки прекрасную публичную библиотеку в прекрасном состоянии. Мы пробыли там весь следующий день, а назавтра после этого пообедали и пустились в путь вдоль Рейна. Проехав примерно два лье, оставили его по левую руку и дальше следовали по весьма плодородной и довольно ровной местности.

У них тут имеется бесконечное изобилие источников по всей области; нет ни деревни, ни перекрестка, где не оказалось бы одного, и очень красивого. Они говорят, что в Базеле, если посчитать, их найдется более трехсот. Они тут так привыкли к галереям[108], даже в Лотарингии, что во всех домах делают между окнами верхних комнат двери, выходящие на улицу, чтобы со временем пристроить там галерею. По всей этой области после Эпиналя нет ни одного самого маленького деревенского домика, который не был бы остеклен, а хорошие жилища там и внутри и снаружи очень украшает отлично прилаженное и обработанное разными способами стекло[109]. У них тут изобилие железа и хороших ремесленников, работающих с этим материалом: в этом они намного нас превосходят; кроме того, тут не найдется столь малой церкви, чтобы в ней не оказалось часов и великолепного циферблата. Они также превосходны в черепичном промысле, так что кровли их домов весьма красивы из-за разноцветной поливной черепицы и прочих украшений; плиточные полы в комнатах тоже хороши, но нет ничего изысканнее, чем их печки, а ведь это всего лишь гончарные изделия. Они часто используют пихту, и у них тут немало очень хороших умельцев в плотницком рукомесле, поскольку их деревянная посуда вся резная и по большей части расписана и вылощена. Печи у них роскошные, то бишь те, что в общих залах для трапез. В каждом зале, который, впрочем, очень хорошо меблирован, обычно имеется пять-шесть столов со скамьями, где все гости обедают вместе, каждая группа за своим столом. В мельчайших гостиницах имеются два-три таких зала, очень красивых. И во всех хватает богато остекленных окон; хотя похоже, что они больше заботятся о своих обедах, чем о постояльцах, поскольку комнаты довольно убогие. Нигде нет занавесей на постелях; всегда в одной комнате три-четыре кровати притиснуты одна к другой; никакого камина, обогреваться приходится только всем вместе, у печек, поскольку в других местах об огне нет и помину; а когда кто-нибудь заходит к ним на кухню, они принимают это весьма дурно. В обслуживании комнат они очень нечистоплотны: ибо блажен тот, кто может получить чистое постельное белье, а на изголовье по их обычаю никогда нет покрывала, и нет никакого другого покрытия, кроме весьма грязной перины. Тем не менее готовят они превосходно, особенно рыбу. У них нет никакой защиты ни от вечерней росы, ни от ветра, кроме простого стекла, не прикрытого деревянными ставнями; но окон в их домах хватает; и чисто везде – и в их печках, и в комнатах; однако стекла они ставнями совсем не закрывают, даже на ночь.

То, как они прислуживают за столом, сильно отличается от нашего. Они никогда не подают воду к своему вину, и они почти правы; поскольку их вина такие слабые, что наши дворяне находят их еще более слабыми, чем сильно разбавленные водой гасконские, и их вряд ли можно счесть очень изысканными. За обедом они сажают слуг за одним столом с хозяевами или за соседним, но одновременно с ними: поскольку надобен только один слуга, чтобы обслуживать большой стол, тем более что тут перед каждым стоит серебряная чарка или чашка, и тот, кто подает, воздерживается наполнять ее сразу же, как она опустеет, он, не двигаясь со своего места, наливает в нее вино издалека, из оловянной или деревянной братины с длинным носиком. А что касается мяса, то они подают только два-три кушанья на каждую перемену и смешивают вместе разные виды весьма приправленного мяса, а распределяют кушанья весьма далеким от нашего способом – с помощью железных приспособлений на длинных ножках. На этом приспособлении одно блюдо помещается над другим. Столы у них очень широкие и круглые, бывают и квадратные, хотя на эти неудобно разносить блюда. Слуга ловко раздает эти кушанья за один раз, тут приносят два других, и так далее, до шести-семи перемен. Новое блюдо подается только после того, как предыдущее будет убрано; а что касается тарелок, то, когда они хотят подать какой-нибудь фрукт, они ставят на середину стола, после того как мясо будет убрано, ивовую корзинку или большое деревянное расписное блюдо, и в эту корзинку самый видный и знатный первым бросает свою тарелку, а вслед за ним и остальные: поскольку в этом деле очень соблюдаются правила этикета. Корзину слуга проворно уносит, а потом подает фрукты на двух блюдах, как и остальное, вперемешку; и там обычно подают к жаркому редьку или печеные груши.

Среди прочего они весьма почитают раков, подавая их всегда на блюде под крышкой и отдельно объявляя, в виде особой привилегии, чего не делают ни с каким другим мясом. Хотя в этом краю их полно и подают каждодневно, но почитают их за редкий деликатес. Воду для мытья рук они совсем не подносят, однако, перед тем как садиться за стол или по выходе из-за стола, каждый может воспользоваться водой из маленького сосуда, привязанного в углу зала, как у монахов. На стол по большей части подают деревянные тарелки, даже кувшины тут деревянные и ночные горшки, и все это некрашеное и чистое, елико возможно. Кое-где к деревянным тарелкам добавляют оловянные, вплоть до последней подачи фруктов, когда остается только дерево. Но на дереве они подают только в силу привычки, потому что вместе с ним они подают и серебряные чарки, которые у них во множестве.

Свою деревянную мебель, вплоть до половиц в комнатах, они начищают до блеска. Кровати у них такие высокие, что обычно поднимаешься туда по ступенькам, и почти повсюду под большими кроватями имеются другие, поменьше. Поскольку они превосходные работники по железу, почти все их вертелы крутятся с помощью пружин или гирь, как часы, или же посредством неких деревянных вертушек с широкими и легкими лопастями из пихты, которые они помещают в своих каминных трубах, и те крутятся на большой скорости в дымном ветре и паре от огня, медленно и долго поворачивая жаркое, и поэтому слегка пересушивают мясо. Такими ветряными мельницами пользуются только в крупных гостиницах, где есть большой огонь, как в Бадене[110]. Движение это очень плавное и равномерное. После Лотарингии большая часть каминов тут устроена не по-нашему; они ставят очаг посредине или в углу кухни и используют для него почти всю ее ширину. У камина большое жерло шириной от семи до восьми шагов в квадрате, а дальше его труба идет, сужаясь, до самого верха жилища. Такое обширное пространство дает им возможность поместить внутри большие лопасти, которые заняли бы в наших трубах столько места, что проход дыма был бы затруднен. Малейшие трапезы тут тянутся от трех до четырех часов из-за длительности этого обслуживания; но они и в самом деле едят не так торопливо, как мы, что более здорово[111]. У них тут большое изобилие всякого рода снеди, мяса и рыбы, и они весьма пышно накрывают столы, по крайней мере, пышнее, чем у нас. По пятницам мясное никому не подают, и они говорят, что в этот день не едят даже птицу. Дороговизна примерно такая же, как во Франции вокруг Парижа. Лошади обычно получают овса больше, чем могут съесть. Мы приехали на ночлег в