Поцелуй кувалды - Владимир Антонов

На двадцатый день пребывания в Вене на доске объявлений в зале собраний на первом этаже общежития появился листок бумаги, на котором было написано, что отъезд по маршруту Вена – Рим состоится послезавтра двадцатого октября. Сбор на вокзале в девять часов утра по среднеевропейскому времени на второй платформе. Опоздавшие будут добираться в Рим самостоятельно без всякой гарантии. «Сказки венского леса, которые кто-то когда-то увидел в кино, заканчиваются, – промурлыкал в полголоса знакомую мелодию Миша. – Скоро начнутся Римские каникулы!» В отличном настроении он поднялся в свою комнату на втором этаже общаги и сообщил новость Джесс – Гале. Та отложила в сторону карту Италии, на которой она отметила пункты их возможного десантирования, и с облегчением проговорила: «Ну вот и всё, Мишенька, следующая остановка Рим, а там и до Венеции недалеко».

Чтобы избежать всяких неожиданностей, группа почти в полном составе прибыла на вокзал пораньше. Добираться до Рима самостоятельно никому не хотелось по двум причинам. Первая, главная – никому не хотелось тратить свои деньги на билеты. Вторая, ещё главнее – с израильской визой на руках в качестве основного документа было очень непросто пересекать границы европейских государств. Можно было легко и надолго застрять в какой-нибудь тюрьме для перемещённых лиц. Было прохладно и по-осеннему пасмурно. Пройти на платформу номер два было не просто. Вход на платформу был перегорожен и охранялся вооружёнными полицейскими. Несколько дней назад палестинское руководство – террорист на террористе и, одновременно, большие «друзья» советского народа, – объявили на весь мир, что расценивают еврейских эмигрантов, направляющихся в Израиль, как опасность для Палестины и что теперь они будут бороться с этой опасностью теми методами, к которым они привыкли. Евреям эти методы были известны, поэтому некоторые из отъезжающих повесили на себя таблички с надписями «Я не еду в Израиль!». На всякий случай. Всего на платформе собралось со всей Австрии более трёхсот человек. Как потом выяснилось – это был один из последних составов с эмигрантами по маршруту Вена – Рим. Миша с Джесс прогуливались в ожидании подачи состава с вагонами. Пошёл дождь, но он не смог испортить настроение отъезжающих. Мыслями каждый из них уже был в Италии, в Вечном городе. Миша очень хотел увидеть Ватикан и Сикстинскую Капеллу, Джесс хотела того же, но ещё больше хотела в Венецию.

Началась подача состава, сопровождающаяся лязганьем вагонных сцепок, скрипом тормозов и специфическим запахом железнодорожного состава. На вокзале, в какой бы стране вы не оказались, запах пассажирского поезда всегда будет неизменно одним и тем же. Только русский поезд немного больше будет пахнуть водкой, а еврейский – чесноком. Поскольку этот состав уже не в первый раз перевозил «русских» евреев, то и запах он издавал соответствующий. Он пах одновременно и водкой, и чесноком! В этом в очередной раз проявлялось единство двух великих народов. Эта мысль пришла в голову Михаилу, когда он от нечего делать начал внимательно рассматривать попутчиков, собравшихся на платформе. Глядя на некоторые семьи, было иногда невозможно определить национальную принадлежность каждого отдельного члена семьи. Муж-еврей был частенько больше похож на русского, поскольку окончательно обрусел в своём дурацком НИИ или КБ, чем его русская жена, привыкшая к еврейскому быту, установленному ещё мамой свекрови – матёрой еврейкой из местечка. Он трансформировал эту мысль на свою семью и тут же пришёл к выводу, что они – то с Галькой… тьфу! – Джессикой уж точно в сто раз больше русские, чем евреи! «Тогда какого чёрта я здесь делаю? – была следующая мысль. – Моё место на командном мостике подводной лодки, а уж никак не на платформе вокзала в какой-то Австрии… Вот ведь занесло. Надо было, конечно, пить бросать раньше, а не тогда, когда уже натворил столько…». На соседней платформе возникла фигура, очертаниями кого-то ему напомнившая. Фигура сняла солнцезащитные очки и сразу стала узнаваемой. «Бл-дь! Валера! А ты-то что здесь делаешь? Меня проводить пришёл? Или…» – от неожиданности Михаил чуть было не нарушил все законы конспирации. Он уже даже поднял руку, чтобы приветственно ею помахать Валерию Павловичу. Тот уловил намерение агента Гризли и опередил его предупреждающим жестом, прижав указательный палец правой руки к губам.

– Ты чего из себя ветряную мельницу изображаешь – руками размахался? – спросила откуда ни возьмись Джесс. – Что ты там увидел?

Миша немного смутился и опустил руку. Впрыск адреналина, вызванный появлением куратора, вызвал небольшое волнение и как следствие – сильное сердцебиение.

– Ничего я не махаю, просто плечо немного свело. Вот я руку и поднял, чтобы размяться.

– Я тебя спросила, что ты там увидел? Тот мужик на дальней платформе – он что – твой знакомый?

– Да не знаю я никакого мужика, – окончательно смутился Михаил, но собрался и с ноткой возмущения в голосе прикрикнул на жену, – отвяжись! Что тебе всё время от меня надо?

Тактика неожиданного перехода из обороны в атаку вновь подтвердила свою актуальность. Теперь смутилась Джесс и, недовольно пожав плечами, отошла к противоположной стороне платформы номер два. Правда, ненадолго. Неожиданно откуда-то появившиеся работники Сахнуда начали рассаживать людей по вагонам в соответствии с заранее составленными списками.

В вагонах было чисто, а в купе удобно. Помимо Филоновых в нём устроились ещё две семьи. Пара почти того же возраста и ещё одна с двумя маленькими детьми. Не грудными, слава богу, но пока не очень разговорчивыми из-за того, что разговаривать ещё не научились. Первая пара была из Ленинграда, что заранее делало путешествие интереснее. Можно было попробовать отыскать общих знакомых и обсудить их с ног до головы. Можно было поговорить о любимой футбольной команде Зенит, которая занимала большое место в жизни любого ленинградца, даже если он уже навсегда уехал… Про дачу поговорить или про рыбалку с грибами… Его звали Семён, а её Рита. Причём на имя Маргарита она не откликалась. Именно и только Рита! Когда представлялась Галя-Джесс, произошла весёлая заминка.

– Галя! – Бойко назвала она своё прежнее имя, и тут же спохватилась, – но вы можете называть меня Джессика или Джесс, если вам это больше нравится.

– Всё понятно. Вы изменили имя… – Рита громко рассмеялась. – Сеня тоже теперь не Сеня. Он у меня теперь Сэмуэль или просто Сэм. Я и не знала, что оказывается Семён по-английски означает… – Рита прыснула в ладошку, наклонилась к Гале и что-то нашептала ей на ухо, после чего обе женщины покатились со смеха, а Сеня обиженно нахмурился.

Предполагалось, что все тридцать часов до самого Рима пассажиры будут ехать сидя. Спальные места и постельное бельё предусмотрены не были. Раздался свисток. На платформе началась беготня с заталкиванием в вагоны последних пассажиров. Резкая, немного лающая немецкая речь, которой отдавались непонятные команды служащими вокзала, у многих евреев вызывала нехорошие ассоциации. Люди притихли, а поезд тем временем тронулся по направлению на юг. Он двигался медленно, часто останавливался, пропуская встречные поезда либо давая возможность обогнать себя поездам попутного направления. Это было вызвано тем, что состав с эмигрантами шёл вне расписания и всем только мешал. Неожиданно ожила линия внутреннего вещания. На плохом русском языке она оповестила пассажиров, что в пятом вагоне открылся вагон – столовая, где евреев будут кормить. Первыми будут обедать пассажиры первого вагона, потом второго и так далее. Народ сразу оживился. Рита вышла в коридор за новостями, а Семён предложил выпить. Джесс опоздала с протестом, в результате чего первая стопка неразбавленного джина была выпита даже без закуски. Потом вернулась Рита и быстро чего-то сообразила, типа колбасы и твёрдого сыра. Выпили по второй, но теперь без спешки и с закуской. Разговорились. Рита оказалась преподавательницей иностранных языков. Основным у неё был немецкий, но почти так же хорошо она знала английский и французский языки.