Полоса везения строгого режима - Егор Серебрянский

– До какого именно Женьки? Мне теперь у них всех имена спрашивать? – Захар всерьез изумился.

Вот же трудный…

– Ни до кого не докапывайся! – исправилась Вера. – Иначе мы, шахматисты, за себя не ручаемся!

Она пошла от него, чтобы встретиться с друзьями, но была остановлена почти веселым криком:

– Это война, милая?

– Что ты, милый, это только первое предупреждение, – пообещала она, не сбавляя шага.

И даже Женька согласился с тем, что она не перегнула палку. Вряд ли угрозы подействуют на Базуку, когда Веры не будет рядом, но грубую силу он уважать должен. Если есть в мире вообще хоть что-нибудь, что он уважает.

* * *

Оказалось, что такой пунктик у него есть, но промахнулись с определением. Захар Бойков уважал достойных соперников, а дух соревнования был способен сделать из него чудовище еще хуже, чем обычно. Он не вполне осознал тот прилив эмоций, заставивший его испортить идеальное синее покрытие на любимой тачке, но на следующий день даже смеялся над своей импульсивностью. И решил надпись не закрашивать. Если его и раньше нельзя было назвать незаметным, то теперь тем более не смогут – вот пусть люди читают и строят догадки, восхищаются его смелостью, а ему плевать.

Он выбрал удачный момент, когда всех потащили в актовый зал на концерт в честь юбилея факультета. Подобный отстой посещают только те, кто верит словам преподавателей, что это обязательно. То есть зал никогда не бывает заполнен даже на двадцать процентов. Но есть такая когорта, которая каждой бочке затычка. Другими словами, все нужные лица там присутствовать должны. Базука рассмотрел столпотворение в небольшом холле перед входом: студенты стекались сюда потоком и тут же растекались в стороны, чтобы сразу же срулить по домам. Но шахматисты, понятное дело, пристроились в очередь за духовым оркестром и терпеливо дожидались, когда свободолюбцы дадут им уже проход на концерт.

Захар подождал еще немного, а потом резко подался к троице, не обращая внимания на толпу. На самом деле, суперспособности существуют в реальности, просто их мало кто замечает! Например, Базука умел рассекать людские потоки, точь-в-точь как Моисей – волны Красного моря.

Он схватил Веру за руку, развернул к себе, немножко содрогнулся, поскольку девушки такого типажа ему никогда не нравились, но не сдался – поцеловал и сделал это как следует! Она от неожиданности заорала, пришлось и этим воспользоваться, воткнув язык ей в рот. А когда неопытная девица совсем растерялась, принялся издеваться вращательно-поступательными движениями. Если бы его хохотальник не был сейчас занят другим, то Бойков ржал бы над ее реакцией как никогда в жизни. Два ее худосочных приятеля повисли на его плечах, но от этого стало только еще забавнее.

Глаза он предусмотрительно не закрывал, но когда девица начала обмякать в его руках, потеряв всяческую надежду отбиться, отстранился и отпустил ее. Дружки ее синхронно отпрыгнули в стороны. Осталось добить сцену, чтобы точно все было понятно:

– Говоришь, Короленко тебе нравится? Теперь до конца жизни наблюдай, как он к тебе никогда не подходит.

Рыжий поддакнул тихо:

– Андрей только что прошел, я видел. Скривился, но даже не притормозил…

Исцелованная шахматистка быстро сообразила, что к чему, и позеленела под неприятный визг:

– Ах ты гад ползучий!

– Зови меня козлом, дорогуша. Раз уж именно так написано на моей машине. Но сейчас думаю, что твое имя все-таки замажу. Пусть будет лучше «Козел хочет всех», правдоподобнее звучит. И почему ты вчера была такая классная, а сегодня – такая стремная?

– Не твое дело! – окончательно вышла из себя Вера. – Я тебе сейчас такое устрою, что к папочке плакать побежишь, понял?!

– Понял. Делай, – разрешил Базука, уже немного заинтригованный интересными обещаниями.

Но предупреждение как будто было не китайским, раз девушка злобно ощерилась, немного успокоилась и перестала сыпать угрозами – надежный знак, что действительно нечто опасное имеет в виду, а не собиралась его сразить с ног пустой руганью.

– Женечка, отойди, пожалуйста, – попросила Вера совсем ласково и зачем-то начала разминать пальцы.

И темноволосый очкарик тут же отлетел в сторону – вернее в теперь освободившийся проход актового зала. Базука вообще не понял ни ее распоряжения, ни его молниеносного согласия, но становилось все любопытнее. Она сейчас этими тонюсенькими пальцами ему мстить начнет? Захар не то чтобы большой любитель такого рода развлечений, но вдруг поймал себя на растущем чувстве возбуждения. Пальцы-то у нее ничего, пусть пихает куда пожелает, если обойдется без травм, перевел взгляд на лицо и совсем застыл. Хорошенькая же! Глазки чуть подкрашены, а не размалеваны до неприличия, прекрасная в своей простоте обожаемая Вера… Снова красавица! А две минуты назад Захар был просто слеп.

Рыжий же никуда не девался и тоже потирал руки. Он и заговорил с неприятной ухмылкой:

– Давай-ка для начала ты расскажешь что-нибудь настолько гадкое о себе, чтобы мы это могли в интернете опубликовать и навсегда тебя опозорить!

Захар удивился, но ответил, хотя вроде бы не собирался:

– Так я уже все опубликовал. Вы что, на меня не подписаны? Я же не умею стесняться.

– Да брось! Обязательно было что-нибудь такое, о чем ты подписчикам не сообщил!

– Мою страницу восемь раз блокировали за размещение непотребного контента. Даже и не представляю, что еще вам выложить, – не слишком сильно обеспокоился Бойков, хотя и удивился, зачем честно отвечает на глупые вопросы.

Рыжий уверенность растерял и сбавил тон:

– Вер, он неуязвим.

– Не может быть, – ответила она злобно. – Ну же, Захар, у каждого человека есть такое, о чем он никогда и никому не рассказывал. У тебя одна извилина – попробуй ее напрячь, меня порадуешь.

Базука потер лоб, который почему-то вспотел, а слова полились сами:

– Вообще-то, есть такое дело… Никому и никогда об этом не рассказывал и старался не вспоминать… Однажды я обмочился.

– Вот! – обрадовался рыжий. – Выкладывай подробности!

– Я тогда с отцом на охоту поехал и впервые увидел медведя…

– Это мы опустим. При виде медведя я бы не только обмочился. Другие подробности!

– Ну… – Захар не хотел говорить, но и не мог замолчать: – Отец тогда меня поддержал. Сказал: «Никто над тобой смеяться не будет, если в твоей руке ствол». И из ружья научил стрелять… кстати, я попал в дерево почти с первой попытки! А в зайца никак, это только на следующий год произошло.

Рыжий начал раздражаться:

– Вернись к своему позорищу! Хотя подожди, я твое признание на телефон запишу, иначе никто не поверит.

– А какие тебе еще нужны признания? – Захару очень требовалось вывалить на него кучу откровенностей, но никакие не придумывались. – Что те штаны были ярко-зеленого цвета? Или что мне тогда было пять лет?