Фрагменты прошлого - Меган Миранда

Калеб любил приносить еду с собой в экзаменационные дни. Говорил, она нужна ему для мозга, для концентрации внимания. И ему это сходило с рук. Он каким-то образом убедил учителей, что его оценка зависит от того, будет ли при нем пакетик с чипсами.

Единственным местом, куда его не пускали с едой, была библиотека, поэтому тут ему приходилось особенно изощряться.

В щели под дверью темно, снизу не доносится никаких шагов. Я приоткрываю дверь и вздрагиваю от ее скрипа. В комнату просачивается теплый воздух. Держась ладонями за стены, как Калеб, спускаюсь по ступенькам вниз. Останавливаюсь у закрытой двери на втором этаже. Прижимаюсь к ней ухом, но ничего не слышу. Я тихонько стучу в дверь.

– Мия?

Ответа нет. Я опускаю ладонь на дверную ручку и слегка поворачиваю ее – посмотреть, заперта ли дверь, можно ли ее при желании открыть.

– Ив? – зову я.

Теперь слышно только тиканье часов в гостиной на первом этаже. Это старые часы дедушки Калеба в виде узкой башенки. Они уже не отбивают звоном каждый час, а лишь глухо гудят, как при сломанном механизме. Да и гудение это слышно лишь в непосредственной близости от них. Скорее всего, это Мия шарила в комнате Калеба. Видимо, она против моего присутствия в доме и считает, что вещи брата должны достаться ей. Наверное, она хочет узнать, каким он был – ее брат, без которого ей теперь придется расти.

Затаив дыхание, толкаю дверь. Я приоткрываю ее, чтобы заглянуть внутрь и убедиться – Мии в комнате нет. Не знаю, что я ожидала увидеть. Возможно, разложенные на полу вещи Калеба, как дань его памяти. Или коробки с ее собственными вещами, указывающие на неспешные сборы. Однако комната осталась точно такой, какой я ее помню: стены бледно-лавандового цвета, целая куча плюшевых единорогов, разбросанные по полу игрушки, кресло-мешок, книги в мягких обложках, набор для изготовления колье.

Мне казалось, все вокруг пропитается печалью, и Мия станет такой же мрачной и замкнутой, как и я. Что она бросит друзей и секции и сосредоточится на том единственном, чего лишилась. Вдоль стен здесь не стоят коробки. Видимо, выставив дом на продажу, Ив решила оставить все как есть, чтобы возможные покупатели с легкостью могли представить в этих комнатах собственных детей – как они тут растут и радуются жизни. Только комната Калеба должна исчезнуть. Снова превратиться в чердак. Кладовку. Библиотеку. Бункер. Никто не хочет видеть комнату, принадлежащую призраку. Я закрываю дверь, преодолеваю оставшиеся ступеньки вниз и зову:

– Есть тут кто?

Тиканье часов здесь гораздо громче. Я вздрагиваю, когда включается ледогенератор и в морозильное отделение падают свежие кубики льда. Я вдруг осознаю, что никогда не оставалась на кухне одна. Я была здесь с Калебом. С Мией. С Ив. С Шоном. Без них кухня выглядит заброшенной и старой. Даже ламинат кажется более желтым и расслоившимся. Я обхожу комнату кругом, ведя пальцем по краю кухонной стойки. Мне бы пообедать. Дверца в кладовку открывается со скрипом. Вспоминаются слова Калеба: «Продуктов у нас с гулькин нос».

В кладовке есть хлеб и арахисовое масло. Ненавижу арахисовое масло. Еще есть хлопья, но коробка пока не вскрыта. Наверное, это хлопья Мии, а она явно была бы против того, чтобы я их ела. Да и вообще, вряд ли я имею право брать их еду. Нет, я уверена, что не имею на это права.

Глянув в боковое окно, вижу машину Ив. Она стоит на длинной и узкой подъездной дорожке, ведущей к гаражу за домом. Значит, они с Мией где-то поблизости. Я открываю ящик рядом с холодильником в поисках бумаги и ручки – хочу оставить записку. Однако он пуст. Я заглядываю в остальные ящики. В одном звякают столовые приборы, в другом лежат запасные батарейки, в нескольких находятся кухонные принадлежности. Но не меньше половины ящиков уже вычищены. Такое ощущение, будто Ив, как и я, начала сборы с мест, скрытых от глаз. И опустошает их недра, оставляя одну оболочку.

Я решаю просто уйти. В миле отсюда, возле съезда, находится закусочная. Я могу обернуться за полчаса. Могу даже поесть на обратной дороге сюда. Входная дверь не заперта. Видимо, Ив с Мией отлучились ненадолго. Когда я выхожу на улицу, у самого крыльца застывает Мия. Она сидит на корточках с мелком в руке, ее ладони окрашены в розовый и зеленый. Перед ней цепочка из нарисованных квадратов – похоже, она рисует классики.

Я спускаюсь на одну ступеньку. Мия отворачивается к тротуару и выводит мелом новую линию.

– Привет, Мия, – здороваюсь я и не получаю ответа.

Лицо девочки скрыто за завесой длинных волос.

– Я иду обедать. Ты здесь одна?

Оторвавшись от рисования, Мия бросает на меня через плечо короткий, но твердый взгляд.

– Мне запрещено с тобой раговаривать, – тихо произносит она и возвращается к рисованию.

Слова Мии как удар под дых. Придя в себя, я аккуратно обхожу ее.

– Где твоя мама?

После недолгой заминки, не поднимая глаз, она отвечает:

– В гараже.

– Ясно. – Я стою рядом с Мией, и моя тень падает на ее нарисованную игру. – Если она спросит, где я, скажи, что я ушла на обед. Скоро вернусь.

Мия молчит, но, направляясь к машине, я не слышу скрипа мела по асфальту и ощущаю на себе взгляд девочки.

* * *

Когда я возвращаюсь, от моего сэндвича с ветчиной остаются лишь обертка и салат латук. Двор перед домом пуст, но машина Ив все еще стоит на дорожке. Я решаю до того, как зайти внутрь, выбросить обертку в контейнер за домом. Как-то неприлично возвращаться с мусором: свидетельством того, что для продолжения жизни мне требуется пища, напоминанием о том, что я здесь, а Калеб – нет.

Мусорные контейнеры стоят в крытом бетонном ограждении, построенном впритирку к задней стене дома. К ним ведет подъездная дорожка, проходящая между домом Калеба и соседским. Мне приходится сначала отодвинуть контейнер для вторсырья, чтобы добраться до обычного мусорного бака. Его колеса скребут по бетону, и я брезгливо морщусь. Поднимаю крышку, выбрасываю обертку от сэндвича и тут замечаю в баке красные подложки под столовые приборы, кулинарные книги и магниты – вещи из кухни, брошенные и забытые. Я прикрываю крышку бака и выхожу из бетонного пятачка.

За домом открывается гаражная дверь. Из нее выскакивает Мия, а за ней идет Ив с гидравлическим шлангом, включенным в расположенную в гараже розетку.

Мы тоже отмывали летом дом, поэтому я сразу понимаю, что собралась делать Ив. Подготовить дом к показу, выставить его на продажу. Я поспешно огибаю угол здания, чтобы она меня не заметила.

Входная дверь по-прежнему не заперта. Когда я захожу внутрь, поток воды из заработавшего шланга с шумом бьется о стену дома. Я ощущаю присутствие чужого человека даже прежде, чем слышу его. Возможно слух притупился из-за шума работающего во дворе агрегата, поэтому обострилось чувственное восприятие. В любом случае сначала я ощущаю чье-то присутствие в доме и только потом слышу шаги наверху. Там кто-то ходит. Я поднимаюсь на второй этаж и останавливаюсь, прислушиваясь, не вернулась ли Мия в дом раньше меня. Однако звук вновь раздавшихся шагов доносится не из комнаты Мии. А с третьего этажа, из-за синей двери – не запертой, а просто прикрытой. Я могу посмотреть, кто там ходит.