Злой гений Нью-Йорка - Стивен Ван Дайн

Но ни у профессора, ни у мисс Диллард не было никаких воспоминаний, связанных со словом «епископ». Профессор, как и Маркхэм, был склонён думать, что к делу эта записка не имеет никакого отношения.

— По моему мнению, — сказал он, — это просто какая-то юношеская экстравагантная выходка. Не станет же убийца Робина выдумывать себе псевдонимы и писать записки о своём преступлении. Я мало знаю преступников, но мне такое поведение не кажется логичным.

— Да ведь и само преступление не логично, — шутливо заметил Ванс.

Маркхэм переменил тему разговора.

— Я пришёл сказать вам, профессор, что недавно заходил м-р Сперлинг, а когда ему сообщили о смерти м-ра Робина, он сознался, что совершил это убийство…

— Раймонд сознался! — задыхаясь, произнесла мисс Диллард.

Маркхэм сочувственно посмотрел на неё.

— Откровенно скажу вам, что я не поверил м-ру Сперлингу. Несомненно, ложно понятое рыцарство внушило ему мысль взять вину на себя.

— Рыцарство? — повторила она. — Что вы подразумеваете под этим, м-р Маркхэм?

За него ответил Ванс:

— Найденный на стрельбище лук был женский.

Молодая девушка закрыла лицо руками, и тело её содрогнулось от рыданий.

Профессор беспомощно смотрел на неё. Его бессилие выразилось в форме раздражения.

— Это что за вздор, Маркхэм? Каждый стрелок может пользоваться женским луком. Эдакий идиот! Своим глупым признанием он принёс Белл столько горя!.. Маркхэм, друг мой, сделайте для него все, что можете.

Маркхэм дал ему обещание и встал.

— Надеюсь, профессор, — сказал Ванс, остановившись в дверях, — вы не истолкуете ложно моё предположение, что кто-нибудь, вхожий в ваш дом, позволил себе эту шутку с запиской. Может быть, здесь где-нибудь имеется пишущая машинка?

Видно было, что профессору не понравился вопрос Ванса, но он ответил достаточно вежливо:

— Нет, и никогда не было, насколько мне известно. Свою пишущую машинку я выбросил десять лет тому назад, когда покинул университет. Когда нужно, я обращаюсь в конторы.

— А м-р Арнессон?

— Он никогда не пользуется машинкой.

На лестнице мы встретили Арнессона, возвращавшегося от Друккера.

— Доставил на место нашего Лейбница, — с комическим вздохом сказал он. — Бедный Адольф! Жизнь ему даётся нелегко.

— Может быть, вам интересно будет знать, — небрежно сказал Ванс, — что м-р Сперлинг сознался в убийстве.

Арнессон фыркнул.

— В совершённом согласии… «Я, — отозвался воробей…» Очень мило. Но не знаю, как это обработать математически.

— Так как мы уже сговорились насчёт вашего участия в деле, — продолжал Ванс, — то для ваших вычислений будет не бесполезно знать, что, по нашему мнению, Робин был убит в стрелковой комнате и потом вынесен на стрельбище.

— Очень рад узнать это. — Арнессон мгновенно сделался серьёзным. — Да, это затрагивает мою проблему. Если вам понадобятся мои услуги, загляните ко мне.

Ванс остановился, чтобы закурить папиросу, но по его вялому виду, я догадался, что он принимает решение. Он медленно повернулся к Арнессону.

— Вы не знаете, не было ли у м-ра Друккера или м-ра Парди?..

Арнессон вдруг остановился и глаза его блеснули.

— Ах, эта епископская записка… понимаю. Надо узнать. Совершенно правильно. Да, у обоих есть машинки. Друккер не переставая работает на ней. А у Парди громадная переписка, подобная любовной переписке кинозвезды.

— Вас не затруднит, — спросил Ванс, — достать образцы, написанные на обоих машинках, а также и образцы бумаги, употребляемой каждым из этих джентльменов?

— Нисколько. — Арнессону, по-видимому, понравилось поручение. — Сегодня вы их получите. Где будете вечером?

— М-р Маркхэм будет в клубе. Вы можете позвонить, и он устроит так…

— Ах, чего там устраивать. Я сам занесу их м-ру Маркхэму. Захватывающая это штука — быть сыщиком.

В половине восьмого все сидели в клубе, в любимом уголке Маркхэма, и пили кофе.

В вечерних газетах были краткие замечания об убийстве Робина. Очевидно, Хэсу удалось подрезать крылья репортёрам. Кабинет следователя был закрыт, так что они не могли бомбардировать его вопросами. Сержант отлично караулил дом Дилларда: репортёры не добились свидания ни с одним из членов семейства.

Маркхэм тщательно просматривал газеты, медленно потягивая свой кофе.

— Ну вот и первое, слабое эхо, — огорчённо сказал он. — Содрогаюсь при мысли, что будет завтра в утренних газетах.

— Ну что же, надо и это вынести, — спокойно улыбнулся Ванс. — Как только какой-нибудь развесёлый малый раскроет эту комбинацию: зяблик — воробей — стрела, все издатели с ума сойдут от радости, и первые страницы газет будут иметь вид заглавных листов детских сказок.

Маркхэм сердито ударил кулаком по ручке кресла.

— Поди ты к черту, Ванс. Я не позволю тебе разжигать моё воображение какими-то детскими стишками. Это просто совпадение, говорю тебе, ничего тут нет.

Ванс вздохнул.

— Что же, убеждай себя против своей воли; все равно ты такого же мнения. — Он вынул из кармана бумагу. — А вот какую хронологическую таблицу я составил.

Маркхэм несколько минут изучал написанное.

9 часов — Арнессон вышел из дому и пошёл в университетскую библиотеку.

9 часов 15 минут — Белл Диллард пошла играть в теннис. 9 часов 30 минут — Друккер пришёл к Арнессону.

9 часов 50 минут — Друккер спустился в стрелковую комнату.

10 часов — пришли Робин и Сперлинг, провели полчаса в гостиной. 10 часов 30 минут — Робин и Сперлинг спустились в стрелковую комнату.

10 часов 32 минуты — Друккер, как он говорит, вышел на прогулку через ворота в стене.

10 часов 35 минут — Бидл ушла на рынок.

10 часов 55 минут — Друккер, по его словам, вернулся домой.

11 часов 15 минут — Сперлинг ушёл через ворота в стене.

11 часов 30 минут — Друккер услышал крик в комнате матери.

11 часов 35 минут — профессор Диллард вышел на балкон Арнессона.

11 часов 40 минут — профессор Диллард увидел труп Робина на стрельбище.

11 часов 45 минут — профессор Диллард позвонил окружному следователю.

12 часов 25 минут — Белл Диллард вернулась с тенниса.

12 часов 30 минут — полиция прибыла в дом Дилларда.

12 часов 35 минут — Бидл вернулась с рынка.

2 часа — Арнессон вернулся из университета.

Вывод: Робин был убит между 11 часами 15 минутами и 11 часами 40 минутами. Известно, что в доме были в течение всего этого времени Пайн и профессор Диллард.