Белочка во сне и наяву - Дарья Донцова

Лариса всплеснула руками:

— Ушам своим не верю… Да я собственными руками тазы с твоей блевотиной таскала! Совсем совесть потерял? Ох, зря тебя Нина Феликсовна простила, не осознал ты всю мерзость своего поведения.

Дверь в гостиную открылась, на пороге появился стройный симпатичный блондин с голубыми глазами и весело воскликнул:

— Привет, мам! Пришел тебе помочь.

Лариса повернулась ко мне:

— Знакомься. Мой сын Миша.

— Очень приятно. Лампа, — представилась я.

— Красивое у вас имя, — вежливо произнес юноша.

— Лампочка новая помощница Нины, — объяснила Малкина.

— Здорово! — обрадовался Михаил и вздернул подбородок. — Надеюсь, вам понравится работать с Зуевой и Вадиком, они замечательные.

Я улыбнулась. Какой красивый у Ларисы сын — словно ожившая фотография из модного журнала. Наверное, за ним толпой бегают влюбленные девушки. Во внешности парня есть лишь один крохотный дефект — темное родимое пятно, довольно большое, неровное, ниже уха под челюстью, там, где начинается шея.

— Подождешь меня тут? — спросила Малкина. — Я отлучусь на пару минут.

Я не успела согласиться, а управляющая уже выскользнула в коридор.

— Вечно женщины не дослушают, не поймут, обозлятся и тебя обвиноватят, — с обидой произнес Кирилл. — Не приходил я пьяным.

— Я незнакома с ситуацией, но слышала, что вы находились в нетрезвом состоянии, — возразила я. — Лучше извиниться и больше не прикасаться к спиртному.

— Не приходил я пьяным, — с упорством, достойным лучшего применения, повторил Найденов. — Я дома нажрался.

Мне стало смешно.

— Думаю, Лариса еще больше рассердится, когда услышит ваше оправдание. Разве можно приносить в общежитие спиртное? Да, если придираться к словам, то Малкина ошибается, вы не приползли поддатым с улицы, а налились водкой в своей комнате. Но разве это делает вас героем?

— И ханку я не покупал, — снова заспорил Кирилл. — Все наши в тот день в цирк намылились, а мне выпало окна мыть, и я хотел побыстрее отделаться да к телику сесть, кинушку смотреть. С утра умылся, кофе на кухне попил. Ларисы Евгеньевны там не было, не знаю, куда она подевалась. Может, еще не пришла? Я в свою комнату вернулся. Ба! На столе поллитровка стоит, руки тянет и просит: «Выпей меня, Кирюша, отдохни, устал ты!»

— Надо же, какая настойчивая бутылка, — стараясь не рассмеяться, восхитилась я. — Решила пожертвовать своим содержимым ради вас!

— Я ее просто посмотреть взял, — бубнил Кирилл, — из интереса. Никогда раньше такую не пробовал, называется «Жидкое золото». Водка не белая и не прозрачная, а желтая, внутри вроде как блестки плавают. Пить я не собирался, только понюхал. Запах не сивушный, значит, хорошей очистки продукт. И, видать, не дешевый. Но мыслей прикладываться я не имел. Гляжу, а справа стоит тарелка, и на ней хлебушек черный, огурчик солененький, сало тоненько нарезанное, розовое такое, с прожилочками, чесночка долька… Кто ж тут удержится? Я бутерброд сделал, откусил, сижу, жую, на «Жидкое золото» смотрю и говорю себе: «Кирюха, даже не думай, не подводи Нину Феликсовну, она тебя из навоза вытащила. Ступай окна мыть». Потом глаза открываю, Лариса Евгеньевна в комнате стоит, чего‑то бубнит, слов не разобрать. А мне плохо! В общем, паленая водка была. Бутылка красивая, а содержимое фальшак. Сейчас такие мастера есть! Гонят в подвале табуретовку, разливают и с магазином договариваются. Пустые бутылки у бомжей и пьяниц скупают, старух нанимают, те на улицах порожнюю посуду собирают. Никогда мне раньше так хреново не было. Ну помаешься с похмелья денек, поправишь здоровье пивком — и снова веселый огурец. Вот уж сколько времени прошло, а меня все еще колбасит! Желудок болит, голова ноет. Точно, фальшаком траванулся. И не виноват я ни в чем, бутылка сама ко мне в комнату забрела.

— Вместе с закуской, — хмыкнула я.

— Точно, — подтвердил Найденов. — Они всегда ходят парой, водяра и жрачка. И пить не хотел, из интереса бутылевич в руках подержал.

Кирилл икнул:

— О черт! Говорю же, живот до сих пор плохой, а башка дурная, кружится.

Я развернулась и быстро вышла из комнаты. Интересно, на что рассчитывает взрослый мужик, рассказывая о пришедшей к нему в гости бутылке с водкой, которая нежно попросила ее выпить? Кстати, куда подевалась Лариса? И еще один вопрос — где тут туалет?

Сделав несколько шагов по коридору, я увидела узкую дверь, на ней табличку с изображением дамы, толкнула ее и вошла внутрь. Очутившись в темноте, я пошарила рукой по стене, наткнулась на выключатель… Под потолком вспыхнула не очень яркая лампа.

— Мама, — донесся до ушей мужской голос, — ну, пожалуйста!

— Ты поклялся, что прошлый раз был последним, — ответил ему женский.

Я приблизилась к унитазу. Помещение туалета крошечное, вероятно, раньше санузел в квартире был совмещенным, а потом его разделили гипсокартонной стенкой. Даже в собственной квартире не очень удобно иметь совмещенный туалет, а уж в общежитии это невозможно. Но неужели Малкина не знает, что тот, кто вошел в сортир, услышит беседу в ванной?

— Мама, мне так надо! — канючил Миша. — Пожалуйста, очень прошу, выручи!

Раздался шлепок, потом шепот Ларисы:

— Тсс, пошли в машину.

За стенкой стало тихо. Когда спустя пять минут я вышла в коридор, там было пусто. Я живу в больших апартаментах и очень хорошо знаю: если сидишь в гостиной, то можешь и не услышать, как кто‑то ходит по кухне или одевается в холле. И когда дверь в мою спальню плотно закрыта, ни один звук из детских комнат туда не проникнет. Общежитие же переделано из двух квартир, поэтому напоминает лабиринт. Зуева капитально преобразовала помещение, перенесла стены. Вероятно, в тот день, когда Настя мыла окна, кроме нее, Ларисы, Нины Феликсовны и пьяного Найденова, здесь находился еще кто‑то, но его просто не заметили. Вот сейчас в доме Доброй Надежды есть люди, но мне кажется, будто никого нет.

— Эй, ты новенькая? — прошептали из полутьмы. — Иди сюда. Давай, не тормози!

Я пошла на зов и увидела девушку лет двадцати пяти, которая выглядывала из двери.

— Медленно тащишься, — укорила она меня, — заруливай.

Я молча вошла в комнату, окинула взглядом узкую кровать, шкаф‑купе, тумбочку, подоконник, на котором в беспорядке лежали всякие мелочи, и не удержалась от восклицания:

— Тесно‑то как!

Девица села на кровать.

— Нина восемнадцатиметровку перегородила, получилось две норы. Мне повезло, досталась часть с окном, а у Надежды темень.

— Думается, лучше в тесноте, но одной, чем в большой комнате вдвоем, — улыбнулась я.

— Ну да мне после барака, где сорок баб жило, везде хорошо, — сказала девушка. — Я Кира. А ты новенькая?