Испанский гамбит - Стивен Хантер

– Но и не «Лузитания»,[18]я надеюсь.

Старик опять рассмеялся.

– Мой брат убитый на «Унтерзиибутс». Ja. В тысяча девятьсот семнадцать.

– Ужасно.

– Нет ужасно. Был совсем ублюдок. Га.

Флорри понимающе закивал, отдавая должное важности поднятого вопроса, и внезапно сменил тон:

– Давай, приятель, говори правду. Не надо меня разыгрывать.

На лице Грюнвальда тут же появилось выражение оскорбленного достоинства.

– Га, Грюнвальд ее говорит. Ja, Ich…

– Нет-нет, не обижайтесь. Наверное, говорите. Хотя, с другой стороны, я как-то не могу себе представить, чтобы владелец этого чудного океанского лайнера обрадовался таможенному досмотру. Если мой нос меня не обманывает – а он не обманывает, – в общей вони, которой тянет из трюма, я различаю сильный запах табака. Контрабандой, как я думаю, ввозимого в Испанию. В этом, по-видимому, и есть настоящая причина нашей задержки, а, Грюнвальд? Чтобы проскользнуть под покровом темноты? Чертовски интересно.

Флорри кинул на стюарда лукавый взгляд.

Грюнвальд был серьезно обижен.

– Герр Флорри, вы ничего так не обязаны говорить! Почистите ваш нос. Ja? Вы так даже имеете опасность, если…

– Не волнуйтесь за меня, старина. Мне лично никакого дела до этого нет. Понятно?

– Герр Флорри, вам крепко опасен. Барселона вам крепко опасен.

– Почему? Там уже и боев-то не ведется.

– Слушайте меня gut, герр Флорри. Я люблю ингликанов, даже пусть они убили мой брат. Га! Вы бывать осторожен. Мужчина, который имеет эту крейсер, очень важный. Ему не понравится, что молодой ингликан – джунтмен разговаривает в городе про табак. Ja! Плохие новости для таких, кто так разговаривает. В Барселоне много способов, как умирать.

– Что ж, хорошее предупреждение, и я приму его. Благодарю, герр Грюнвальд.

– Ja, Грюнвальд не так умный на этих днях. На других днях был совсем умный. Но в здесь, сейчас – как вы это скажете? – Придвинувшись к Флорри, он выразительно постучал себя пальцем по голове. Запах шнапса залил все вокруг. – Luftmensch. Га…

– Чокнутый.

– Ja! Ja! Чокнутый. Я был взорван французами на войне. В здесь металл ist. Большой тарелка. Когда вы haben die zup – едите суп с чего. Ja, металл в здесь, ja!

– Боже милостивый, – проговорил Флорри испуганно.

– На войне. Война был очень плохо.

– Да, я знаю.

– Откуда вам знать, герр Флорри? Вы совсем молодой для война.

– Да, вы правы.

Старый стюард снова приложился к фляжке, потом еще. Глаза его стали совсем пустыми.

– Мистер Флорри, где же вы были? – спросила Сильвия, едва Флорри появился на палубе.

– Извините, что задержался.

Она полулежала в шезлонге под лучами бледного солнца. Граф Витте, уже успевший снять и сложить пиджак, а на нос водрузить солнцезащитные очки, расположился рядом с девушкой. В руках он держал книгу на польском языке.

Флорри быстро обрисовал ситуацию.

– Потому мы и застряли здесь, – заключил он. – Полагаю, если вы выбираете такое судно, на котором вам не задают лишних вопросов, то и вам не следует много расспрашивать о нем.

– Хороший принцип, мистер Флорри, – рассмеялся граф. – Думаю, он применим и в политике. А также, – добавил он, подмигнув, – в отношениях с прекрасным полом.

– Граф Витте, какой же вы старый шалун, – погрозила пальчиком Сильвия.

– Мисс Лиллифорд, вы заставляете меня сожалеть о тех временах, когда я был молодым шалуном.

– Что ж, – продолжила Сильвия, – в таком случае у меня будет возможность дочитать эту кипу, – она указала на журналы. – После чего я, по крайней мере, начну разбираться в положении вещей.

– Как только кому-то начинает казаться, что он разобрался в революции, – возразил граф, – она превращается во что-то совершенно иное и он опять ничего не понимает.

– Лично я на случай революции вооружился следующими основными принципами, – похвастался Флорри. – Их всего три. Если начинают стрелять, надо прятаться; если кричат, просто слушать; если запели, притвориться, что знаешь слова.

– Точно, – весело согласился граф. – Мистер Флорри, мы из вас еще сделаем международного корреспондента.

Девушка рассмеялась. Флорри сделал вид, будто не замечает этого. Так он поступал уже три дня, с самого начала плавания, когда в первый раз увидел Сильвию на палубе. Тоненькая, как лезвие ножа, с шеей, похожей на соломинку для коктейля, массой вьющихся рыжевато-каштановых волос и серо-зелеными глазами, она не была неотразимой. Но Флорри нравился ее смех и то внимание, с которым она слушала его разглагольствования о политике, обращенные к сардонически настроенному Витте.

– О мистер Флорри, как вы много знаете!

Флорри было прекрасно известно, что это не так, но он вдруг обнаружил, что от этих слов широко улыбнулся.

К пяти часам «Аким» продолжил плавание, и незадолго до полуночи на горизонте уже показалась тонкая длинная линия испанского берега.

– Взгляните, мистер Флорри, – окликнула молодого человека стоявшая у борта Сильвия, – наконец-то Испания.

Флорри подошел к ней.

– Гм, на мой взгляд, до ужаса похоже на берег Темзы. Говорят, человек предчувствует начало важных событий. Лично я предпочел бы сейчас оказаться в кровати, которая не раскачивалась бы, как эта посудина.

Девушка рассмеялась.

– Вы так циничны, мистер Флорри, – и она бросила на него непонятный взгляд, – что кажетесь даже наивным.

– Считаю, что прежде всего должен позаботиться о себе. Прежде, чем о политике или истории. Может быть, даже вместо.

Она снова рассмеялась.

– Признаться, у меня тоже нет предчувствия приключений. Скорее я испытываю замешательство. Война – это ужасная бессмыслица. Только такие люди, как Джулиан Рейнс, ваш брат, поэт, кажется, что-то в ней понимают. Вы читали, что он написал о Барселоне?

Флорри поежился.

– Талантливый парень, – неловко пробормотал он, от души надеясь, что тема увянет.

– Он умеет все сделать понятным, – продолжала она с восторженным видом. – Какая необыкновенная страна! Вооруженные рабочие одержали победу, потому что в армии разразился мятеж. Солдаты отказались встать на сторону правительства и установили революционный порядок. Теперь они готовятся к следующему шагу. Построению настоящего бесклассового общества.