Сердце дьявола - Иван Сербин

— Ты опять это делал? Да? Я все знаю. Ты снова это делал? Боря превратился в муравья, в пылинку, в микроба. Незаметного, безвольного, терзаемого лишь инстинктом выживания. Он должен спастись. А для этого нужно только молчать.

— Сколько раз тебе говорить: этого делать нельзя! Запрет впитывался в кровь, однако какая-то часть истерзанного Бориного «я» отказывалась повиноваться. Она была сильнее. Наверное, потому, что ей ничто не угрожало. Эта часть существовала сама по себе, вне страха. Она вообще была вне Бориного мира. Боря ненавидел ее не меньше, а может быть, и больше, чем весь этот несправедливый мир. За нее он расплачивался унижением и болью. По ее вине все происходило.

— Ты снова это делал? Я тебя отучу этим заниматься! Страх разрастался, накрывая весь мир, словно черное истлевшее одеяло. Вранье, что под одеялом можно спрятаться от беды. Нельзя. Одеяло — это всего лишь прямоугольный кусок байки или простеганной ваты. Разве оно может защитить хоть от чего-нибудь? Тем более от беды. От беды спрятаться нельзя. Боря рано это понял и, поняв, усвоил на всю жизнь. Но каждый раз все равно прятался под одеяло с головой, надеясь на чудо. И каждый раз чуда не происходило. Он чувствовал, как уверенная рука собрала одеяло в горсть, рванула, открывая его тщедушное голое тело. Черный чудовищный силуэт на фоне тускло-желтого прямоугольника дверного проема. Это был монстр. О нем не знал никто: ни мать, ни сестра, ни отчим. Он появлялся только в те вечера, когда Боря совершал плохой поступок. Монотонные голоса, доносящиеся из кухни, становятся чуть отчетливее. Фигура, горой нависающая над диванчиком, покачивается. Голос на самом деле вовсе и не голос, а жаркий сдавленный шепот-рык:

— Значит, опять за свое, да? Значит, опять? Боря распахивал рот, чтобы что-то сказать, но не мог выдавить ни единого звука. Шершавый, сожженный страхом язык царапал небо. Последнее, что он воспринимал, — широкую, шершавую лапу, ложащуюся на его лицо, закрывающую нос и разверстый в беззвучном крике рот. Больше не было ничего, кроме боли, ужаса и стыда.

* * *

— Нашел, — сержант выглядел запыхавшимся, взволнованным, но довольным.

— Что нашел-то? — прищурился седоголовый.

— Отпечаток. Похоже на кроссовку. Вон там, под стеной здания, полоска асфальта. Так он прошел по ней.

— «Он прошел по ней», — передразнил седоголовый. — Кто прошел по ком?

— Убийца прошел по дорожке, — простодушно поправился сержант.

— След четкий? — поинтересовался Волин, старательно подавляя зевок. Все-таки вторая бессонная ночь пошла.

— Не очень, — ответил патрульный, добросовестно пожимая мускулистым плечом. Волин обернулся к криминалисту:

— Займитесь.

— Конечно, — вздохнул тот. Не улыбалось ему всю ночь здесь торчать. Трудового энтузиазма хватает ненадолго. Спать и кушать хочется независимо от возраста, звания и рода деятельности. Но работа есть работа. Куда от нее денешься. — Разумеется, — подтвердил он.

— Хорошо. Пока вы закончите, мы побеседуем с мальчишками. Во всяком случае, это уже сдвиг. Пусть крохотный, но все-таки. Не такой уж этот парень предусмотрительный. Отпечаток — промашка. Значит, возможны и другие ошибки с его стороны. Надо только внимательно смотреть под ноги. Седоголовый наблюдал за Волиным. Тот правильно оценил взгляд. Понятно, о чем коллеге думалось: слишком много улик удалось «нарыть». С такими уликами уже можно проводить толковые следственные мероприятия. Выстраивать тактический план поиска. Это тебе не мертвый «висяк». Но… пока все эти улики «уплывают» в другой район. Вот и прикидывал седоголовый, а не отыграть ли ему все назад, не погнать ли «пришлого» со «своих земель», не попробовать ли раскрутить дело самому. Помощь — хорошо, похвально, но раскрытая «серийка» — это ведь совсем другой коленкор.

— Что? — спросил у него, упреждая первый удар, Волин.

— Ничего, — седоголовый улыбнулся и покачал головой. — Работай. Участковый уже закончил снимать показания, прятал густо исписанный бланк в папку. Волин остановился рядом, доставая из кармана блокнот и ручку, оглядел подростков. Седоголовый пристроился сбоку и чуть сзади, словно подчеркивая главенствующую роль «чужака».

— Ну что, ребята, рассказывайте, как выглядел этот человек.

— Так… — Участковый глянул на него с удивлением. — Я ведь уже все записал…

— И хорошо, — отреагировал Волин, не сводя взгляда с подростков. — Только ведь пока бумаги официально из района в район перешлют — три года пройдет. — И снова смущенным мальчишкам: — Давайте по порядку. Рост, телосложение, во что одет. Приметы. Цвет волос, глаз, форма лица. Все, что помните. Вперед. Начнем с тебя, — Волин кивнул рыжему. — Что ты видел?

— Так это… Мы ж за кустами сидели и еще… это… темно было, — рыжий смущенно оглянулся на друзей.

— Ну что-то вы все-таки видели?

— Ну, это… что-то видели, конечно. Но хорошо не рассмотрели. Это… ну, вот такой он… — рыжий поднял руку, отмечая рост убийцы. — Примерно. — «Метр семьдесят — метр семьдесят два», — записал Волин. — И еще, в куртке он был и штанах. Или это… в джинсах, может. Потом, значит, плащ надел. Длинный такой.

— Очки у него, — сказал «интеллигент». — В очках он был.

— Отлично, — пробормотал Волин, быстро записывая. — Что-нибудь еще? Возраст? Телосложение?

— Не, — третий паренек потряс головой. — У него куртка такая была, широкая. В ней не поймешь. А насчет возраста — мы же далеко сидели. Лицо толком не рассмотрели.

— Еще сумка у него была в руках, — вновь вступил «интеллигент». — Баул. Черная или темно-синяя. Толком не разобрал. И бейсболка на голове. Он, когда… ну, голову ей отрезал, кепку козырьком назад повернул. — Паренек поднял голову и посмотрел в небо, словно вместо облаков проплывали там обрывки его воспоминаний. — На кепке эмблема какая-то. А еще нож у него такой длинный был, как в фильме ужасов. С острым концом. Это я заметил, когда он уже выпрямился. Нож-то у него в руке был. А плащ он сразу снял и сунул в баул. И еще… Он замялся. Волин взглянул на него внимательно:

— Что?

— Не знаю… Мне показалось, что у него фигура такая… — паренек попытался облечь ощущения в слова. — Такая… странная, что ли.

— Рыхлая? — выпалил седоголовый.

— Может быть, — неуверенно тряхнул головой «интеллигент». — Трудно сказать.

— Почему тебе так кажется? — быстро спросил Волин. Паренек смутился, неуверенно пожал плечами:

— Не знаю. Не могу сказать. Просто показалось.

— Ну ясно, — оборвал седоголовый. — Что-нибудь еще?

— Да все вроде, — ответил рыжий.

— Понятно, — седоголовый махнул рукой. — Все, свободны. Идите по домам. Когда понадобитесь, вас вызовут. — Он с минуту смотрел вслед уходящим пацанам, затем вздохнул: — Насчет фигуры и роста можно смело пропустить мимо ушей. Во-первых, парни успели хорошенько поддать. Это потом уж они со страху протрезвели, а когда их взяли, те еще были свидетели, я тебе скажу. А вот куртка, очки, бейсболка и плащ — это интересно. Это уже факты. Фактики, — он посмотрел на Волина. — Ну что, коллега, будем закругляться? Ты все выяснил, что тебя интересовало?