Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу - Тесс Холлидей

Пока я шла по подиуму, покачиваясь и стараясь попадать в ритм, задаваемый музыкой, я молилась о том, чтобы не упасть. Дойдя до конца подиума, я положила руку на бедро и встала в позу, которую подсмотрела в документальных передачах о мире моды. Я уверена, что это смотрелось по-идиотски, но я безумно гордилась тем, что смогла найти в себе смелость, чтобы сделать это.

После подиума за кулисами царило приподнятое настроение. Я присоединилась к остальным девочкам, которые болтали и смеялись, ожидая раздачи приглашений. Мы знали, что тем, в ком критики почувствуют потенциал, дадут некую бумагу.

Потом за кулисы пришел представитель организаторов с кипой бумаг и начал их раздавать.

Я с волнением наблюдала за тем, как обеим хихикающим девочкам досталось по целой стопке бумаг. Как, впрочем, и всем остальным. «О боже, – с ужасом подумала я. – А что, если мне ничего не достанется?»

– Райанн? – спросил организатор. Я сделала шаг вперед, и в моих вспотевших от волнения руках оказался одинокий листик. Я прижала его к груди, чувствуя, как меня переполняет гордость. Когда я вернулась в зал и встретилась с мамой, я буквально прыгала от восторга.

– Мне передали приглашение от модельного агентства! – гордо заявила я.

Уже через десять минут я стояла перед худым мужчиной лет тридцати и нервничала под его оценивающим взглядом.

– Вот мое портфолио, – сказала я, протягивая ему черную папку. В течение нескольких секунд он без особого интереса разглядывал мои фотографии, а затем вернул их мне.

– Ты слишком низкая и слишком широкая, – сказал он мне. – Если для тебя и найдется работа, то это в лучшем случае будут съемки для каталогов.

От его прямолинейности у меня сперло дыхание. Я поникла и быстро ретировалась обратно к маме.

– Что он сказал? – спросила она, увидев мое расстроенное лицо.

Я, сдерживая слезы, повторила слова агента.

– Ну, в любом случае он заметил твой потенциал, – заметила мама, обнимая меня.

Я кивнула и проглотила обиду. Может быть, с моими мечтами о модельной карьере и придется повременить, но сдаваться я не собиралась.

* * *

Вернувшись домой, в Лорел, я запихнула свое «портфолио» в ящик письменного стола и бухнулась на кровать со своей книгой Кевина Окоина. Пусть мне в этот раз не удалось стать моделью, но никто не мешает работать в модельном бизнесе в качестве гримера, верно? Я продолжила часами напролет тренироваться в нанесении макияжа с помощью набора из каталога Avon, подаренного мамой, и пробовала самые разные варианты. Мне казалось, что мои навыки растут, к тому же мои усилия наконец-то оценили по достоинству – в школе мною начали интересоваться мальчики.

До этого момента весь мой опыт отношений с противоположным полом ограничивался тем, что я целовала висящие у меня в комнате плакаты группы New Kids on the Block, и тем инцидентом в пятилетнем возрасте, когда я каталась на качелях и меня поцеловал мальчик. К тому моменту, как я неожиданно для себя попробовала настоящий поцелуй, мы с Мари уже много месяцев фантазировали о том, каково это – целоваться с языком. Случилось так, что Райан, парень из школы, который мне очень нравился, предпринял попытку поцеловать меня взасос.

Мне этого невероятно хотелось уже давно. Я была в него влюблена. Он был высоким стройным голубоглазым блондином, который делал на голове что-то вроде иголок. Я уже достаточно давно передавала ему записки в школе, но полагала, что я его не интересую; да и одноклассники не упускали возможности напомнить мне, что я жирная и абсолютно не привлекательная. Но в один прекрасный день Райан пригласил меня в гости после школы. Я чуть в обморок не упала от восторга. Это был мой шанс. У него дома мы поднялись к нему в спальню, и наступил великий момент. Я была вне себя от предвкушения.

Когда он приблизился ко мне, я закрыла глаза и сложила губы для поцелуя. Потом у меня появились подозрения, что мои тренировки с плакатами плохо подготовили меня к реальной жизни, потому что ожидаемого результата явно не было. К слову, почему мой нос был мокрым? Мой нос оказался У НЕГО ВО РТУ. Это абсолютно не совпадало с тем, что мне виделось в моих девичьих мечтах. Я быстро отстранилась и вытерла лицо. Ох, Райан. Понятия не имею, где он сейчас, но надеюсь, что он может облизывать любые ноздри, какие только пожелает. Он не перестал мне нравиться, несмотря на этот ужасный поцелуй… до того момента, пока я не влюбилась в мальчика, с которым мы вместе ходили в молодежный церковный кружок.

Религия была обязательной составляющей жизни в нашем доме. Мама настаивала на том, чтобы мы посещали Первую Баптистскую церковь Шэйди Гроув каждую среду и дважды – в воскресенье. Перед вечерней службой в среду мы с Тадом ходили в церковный молодежный кружок. Им руководил высокий и нескладный, но добрый священник по имени Джонатан, у которого были синие глаза и черные волосы. Ему было где-то около 25 лет, и у него была невеста по имени Мэнди, которая так же принимала активное участие в жизни церковного сообщества. В кружке мы в основном штудировали Библию и пели церковные гимны, готовясь к пению на вечерней службе.

Я ходила в церковь потому, что этого хотела моя мама. Чем взрослее я становилась, тем сложнее мне было принимать некоторые интерпретации слова Божьего. Наша церковь учила нас «любить ближнего своего», но при этом предпочитала игнорировать бедственное положение малоимущих афроамериканских семей в нашем городе. Они придерживались отсталого, типично местечкового мнения, что людям следует держаться внутри своей группы. Спустя некоторое время я своими глазами увидела, насколько в нашем городе не поощрялись межрасовые отношения.

Мне было сложно понять и то, как Господь может хотеть, чтобы мы страдали, умирали или болели раком. Объяснения в стиле «Господь не дает испытания, с которыми человек не может справиться» и «Богу понадобился еще один ангел» казались мне сомнительными. Каким образом в «дела Господни» вписывается смерть ребенка от рака?

Иногда я задумывалась о том, не лгут ли мне, но потом мне становилось стыдно, что я иду против того, во что верит моя семья. Мама была убеждена, что выжила по «Божьей воле», но меня приводила в ужас мысль о том, что все уже предрешено.

– Мне кажется, что это получается не жизнь, а настольная игра, – призналась я маме. – А мы в ней безвольные пешки, которые двигают по доске.