Не могу тебя забыть - Наталия Миронина

– Хорошо, хорошо, – повторяла Соломатина.

Варя Мезенцева теперь работала в иностранной авиакомпании и жила в другой стране. Был какой-то совместный проект, и Варя очень подходила по своим данным и опыту. Она, не задумываясь, дала согласие на работу – отношения с КВС в очередной раз зашли в тупик, что совершенно выматывало. В Москве Варя была нечасто, а как приезжала, сразу же встречалась с Инной. Варя была надежным и искренним другом, а потому роман Инны с Колесником, Степка, Федотов – все это волновало ее.

– Тебе же можно звонить и писать. Я обязательно дам знать, если что, – приговаривала Соломатина.

Но обе они знали, что такое большое расстояние делает свое дело – и часовые пояса разные, и графики работы. Соломатина жалела, что Варя выпала из ее жизни. Мезенцева была своеобразным ориентиром, и, когда совсем становилось тяжело, Инна бежала к Варе. Впрочем, это была взаимная зависимость. Все свои тайны, горести и радости Варя поверяла Соломатиной.

Прощаясь сейчас с подругой, Варя мучилась от чувства вины. И как всегда это бывает перед дальней дорогой и долгим расставанием, у Мезенцевой было желание все рассказать, чуть ли не покаяться. Она помнила свой визит к Олегу, а совсем недавно Федотов звонил сам. Но Варя уже была в другой стране, разговаривать было сложно и страшно неудобно. Мезенцевой хотелось сказать все это Инне, но она побоялась. Соломатина не терпела вмешательства в личную жизнь, и теперешние ее отношения с родителями были тому ярким примером.

– Ты все же звони и пиши, – сказала наконец Варя и чмокнула подругу в щеку. Соломатина вдруг чуть не расплакалась. Отсутствие Вари она ощущала очень сильно.

– Знаешь, Колесник – очень хороший. И он заботится обо мне. И, думаю, он любит меня, – произнесла Инна.

– Мне тоже так показалось, – улыбнулась Варя, – но ты же знаешь…

– Я знаю, что ты на стороне Олега. Но понимаешь, чем больше проходит времени, тем сложнее вернуть прошлое.

– Тебе ли это говорить! Вы с Федотовым десять лет ждали, чтобы быть вместе.

– Это было другое. Это было что-то сильное и незавершенное. Понимаешь, иначе не могло случиться. А сейчас…

– Сейчас – несчастный случай. В семьях такое бывает.

– Ты же сама понимаешь, что шансов нет.

– Да, – неожиданно жестко произнесла Варя, – шансов нет. Если только не случится что-то экстраординарное. Ты, как психолог, должна знать это. Шок – вот что иногда помогает.

«Она права, – подумала Соломатина и тут же про себя добавила: – Только это и вовсе невероятно!»

Действительно, глядя со стороны на их отношения (вернее, на их отсутствие), на то, с каким удивительным упорством они избегали встреч, трудно было описать ситуацию, в которой эти двое могли бы встретиться. Варя Мезенцева, будучи натурой романтичной и душой болевшая за Инну, в воображении рисовала исключительно сказочные декорации.

Федотов вернулся из командировки не через две недели, а через три. Так получилось. После Нижнего ему пришлось опять лететь в Кедровку. Там случился конфликт с поставщиком. Трубы привезли не те, к тому же не торопились исправлять ошибку. Федотов терпеть не мог все эти конференц-связи, решение вопросов по телефону, он предпочитал сам узнавать суть конфликта и сам разрешал проблемы. На месте он выяснил, что проблемы были личностного характера – со стороны поставщика действовал человек склочный и мелочный. Федотов по опыту знал, что такие люди не будут смотреть на конечную цель. Они, не признавая свои ошибки, будут препираться по каждому пункту договора, пытаясь заболтать проблему. Прибыв в Кедровку, Олег еще раз изучил детали, убедился в полной виновности поставщика и позвонил ему. Разговаривал он резко и коротко:

– Если вы не исправите свою ошибку и трубы не будут у нас на объекте через неделю, мы обращаемся в суд. Только так. Все свои доводы вы изложите там. Именно в суде наши юристы будут разговаривать. А нам здесь, в Кедровке, разговаривать некогда. Мы делом занимаемся и подводить из-за вас своих смежников не собираемся.

Федотов повесил трубку, не дожидаясь ответа. Он точно знал, что трубы нужного диаметра будут не через неделю, а через три дня. Заодно он в Кедровке решил кучу мелких вопросов, поздравил с юбилеем двух сотрудников, проследил, чтобы подарки были выбраны толковые, нужные, а не «дежурные» в такой ситуации «седло и телевизор». В подобных делах Олег тоже любил во все вникать, понимая, что это затраченное время с лихвой окупится. Люди обычно благодарны за внимание и память. Но это теперешнее посещение Кедровки было еще наполнено каким-то особым смыслом. Федотов на этот раз делал все так, словно бы кто-то наблюдал за ним со стороны. А от этого ощущения все выходило особенно ловко, споро, как-то даже по-гусарски. И когда он наконец сел в московский самолет, сообразил, что встреча с Аней Кулько не шла из головы. А предстоящий звонок ей придавал всему особенный смысл.

И Олег позвонил ей, как только получил свой багаж.

На первый его звонок Аня не ответила. Федотов остановился – он уже заметил своего водителя, который спешил навстречу, и ему хотелось переговорить с Аней без свидетелей. Поэтому Олег раз за разом набирал ее телефон. Наконец раздался ее голос.

– Слушаю, но мне не очень удобно… Я перезвоню! – сказала она скороговоркой.

– Да, конечно, – заторопился с ответом Олег.

Он испугался, что Кулько не ответит вовсе. В машине он был весел. Володя, привыкший к сдержанности шефа, удивился. Только уже в конце поездки осторожно спросил:

– Удачно съездили, Олег Игоревич?

– Удачно возвратился, – рассмеялся Федотов.

Володя ничего не понял, но на всякий случай кивнул головой.

Дома Федотов разобрал чемодан, написал сообщение помощнице по хозяйству и набрал номер тещи.

– Как там наш герой? Хочу вот с ним поговорить, а на выходные забрать сразу на два дня. Пусть у меня побудет – мы с ним и в кино сходим, и книжек я ему самых разных привез.

Федотов, сам продвинутый пользователь всех гаджетов, придерживался абсолютно консервативной точки зрения, если речь заходила о чтении. Он был приверженцем традиционных бумажных книг. Он и сам читал запоем, и сына Степана приучал к этому. Как-то Федотов прочитал про глубокое восприятие реальности, то есть про «соматическую память». И про то, что обычная книга, с ее бумажными страницами, красочной картонной обложкой, является неким физическим пространством. А расположение знаков-букв, шероховатость бумаги, запах краски – все эти реальные ощущения, оказывается, влияют на восприятие информации. Они превращают ее в объективную реальность. В то время как экранное изображение является подобием имитации книжной страницы. А имитацию всегда воспринимают недоверчиво, хуже. Федотов же давно, еще не зная обо всем этом, отдавал предпочтение бумажным книгам и получал удовольствие при их чтении. Сына он приучал к тому же. Федотов мог гордиться своими достижениями – сначала книжки с картинками, потом с картинками и текстом, теперь и без картинок – это было любимое увлечение сына. Степан рос подвижным, спортивным и любознательным ребенком. Вот сейчас Федотов предвкушал реакцию сына при виде большого пакета с новыми книжками. Но то, что он услышал от тещи, обескуражило и расстроило его.