Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции - Сесил Рот

Однако Наси ждало горькое разочарование. На объявление войны Венеция ответила тройственным союзом с Папской областью и Испанией. На суше военные действия велись достаточно благоприятно для Турции; несмотря на доблестную оборону, турецкие войска быстро захватили Кипр. Однако 7 октября 1571 года объединенный флот христианских держав под командованием Хуана Австрийского наголову разбил превосходящие турецкие силы в заливе Лепанто. Среди пленных оказалось не менее 12 тысяч рабов-христиан, сосланных на галеры. Это была величайшая морская победа на памяти живущих; она отметила первую важную неудачу в завоеваниях великого султана, угрожавшего завладеть всей Европой. Новость достигла Венеции в рекордный срок, всего через десять дней после сражения. Гонец прибыл на быстроходной галере, нагруженной захваченными флагами. Жители республики были вне себя от возбуждения и радости. В соборе Святого Марка состоялся благодарственный молебен. Празднование продолжалось четыре дня; все это время в храмах города устраивали религиозные процессии и благодарственные службы. Власти учредили ежегодный праздник.

Однако все церемонии сочли недостаточным изъявлением благодарности, пока город осквернен присутствием неверных и евреев. Более того, венецианские евреи радовались победе при Лепанто вместе с остальным населением; а Давид де Поми, модный врач, даже представил дожу докладную записку, в которой убедительно доказывал, что славная победа была предсказана в Библии. Однако на такие факты смотрели сквозь пальцы. В Венеции стремительно нарастали антисемитские настроения. Разве за всем не стоит еврей, вероотступник и фаворит султана? А когда пала столица Кипра Фамагуста, разлетелся слух, что именно евреи заживо содрали кожу с героического коменданта города, а его чучело, набитое соломой, отправили в Константинополь, своим турецким хозяевам. Более того, во время войны евреев подозревали в действиях в пользу врага. На очередной волне антисемитизма всех проживавших в Венеции турецкоподданных бросили в тюрьму и лишили всего имущества. Особенно пострадали купцы – выходцы из Леванта. С течением времени враждебность нарастала. Наконец, появилась возможность отомстить. 14 декабря сенат в связи с недавними событиями принял важное решение. По мнению сенаторов, желательно продемонстрировать благодарность, какую они испытывают к Всевышнему, который позволил Венецианской республике одержать победу над врагами истинной веры. К категории врагов причислили не только турок, но и неверных, проживавших совсем рядом. Следовательно, во имя Святого Духа и во славу Господа, а также в общественных и личных интересах издали торжественный приказ: по истечении очередного договора (condotta) примерно через два года все евреи любого пола, звания и состояния должны покинуть город и больше в него не возвращаться. Глашатаи под звуки труб объявляли об этой мере по всему городу.

Хотя подобное известие едва ли можно было назвать неожиданным, евреи отнеслись к нему как к катастрофе. Они спокойно жили в Венеции довольно долгое время и постепенно все больше забывали о непрочности своего положения с точки зрения законов. Община пополнялась со всех сторон еврейского мира как в Италии, так и за ее пределами. Многие стремились в Венецию в поисках безопасности. Так город на лагуне стал одним из величайших центров раввинской культуры в Европе, что доказывает наличие там самых крупных типографий, в которых печатали книги на иврите. Однако все возражения и попытки оказывались тщетными. Исключение сделали лишь для купцов с Корфу, которые всегда пользовались особыми привилегиями. Остальным пришлось готовиться к отъезду.

В течение полутора лет угроза изгнания омрачала жизнь венецианских евреев. Многие из них действительно уехали – одни в города на материке, другие в мусульманские страны Средиземноморского побережья, где могли надеяться хотя бы на передышку. Оставшиеся распродавали имущество, готовясь к отъезду. Однако 7 июля 1573 года, когда до рокового дня оставалось лишь несколько месяцев, сенат собрался и, ничего не объясняя, по предложению Avogadori di Comun отменил предыдущий указ. Для принятия такого решения, по условиям указа полуторагодовалой давности, требовалось большинство в ⅚ голосов. По новому указу евреям разрешалось, несмотря на предыдущие угрозы, оставаться в городе на тех же условиях, что и раньше.

В чем причина? Предполагали, что дело решило еврейское золото; в самом деле, в подобных случаях взятка часто служила веским аргументом при разрешении спора. Однако в тот раз были задействованы более щекотливые соображения.

Победа при Лепанто не принесла ожидаемых результатов. Священный союз христианских держав уже распадался. На смену пылкому Пию V пришел новый папа, не столь воодушевленный. В то же время Венеция, для которой торговля в конечном счете значила больше религии, все больше утомлялась от борьбы. Тем временем в Турции Наси и его политика вышли из фавора. Верх одержала «партия мира». Момент оказался подходящим. Поэтому венецианского байло[12] в Константинополе, Маркантонио Барбаро, которого после начала войны бросили в тюрьму, уполномочили заключить сепаратный мир. Тайные переговоры велись несколько месяцев. Наконец 7 марта 1573 года договор был заключен. В Венецию с хорошими вестями послали сына байло, Франческо.

Когда его корабль вошел в гавань, по сообщению очевидца-хрониста, он проплыл мимо судна, которое собиралось выйти в море; и его слуха достигли горестные стенания, сопровождаемые детским плачем. Он спросил, в чем дело, и ему сообщили, что караван евреев-ссыльных отправляется в Левант. Эта новость стала для него крайне неприятной. Он немедленно, как только высадился на берег, попросил о встрече с дожем. В разговоре он указал, что ссыльные наверняка укрепят силу Османской империи, как до них изгнанники из Испании (в самом деле, всем было известно, что евреи, изгнанные из Испании, привезли в Левант свои познания в производстве пушек и пороха, без чего немыслимыми были бы некоторые одержанные Турцией за последнее время победы). Но главное, он указывал на другое: несмотря на то что политическая звезда Иосифа Наси закатилась, евреи сохранили мощное влияние при дворе турецкого султана; им доверяли самые деликатные дипломатические миссии; настоящее безумие восстанавливать против себя такую влиятельную часть населения Османской империи в тот период, когда делаются попытки восстановить дружеские отношения с турками. Его слова оказались решающими. К тому же эйфория после победы при Лепанто начала испаряться. Еврейский вопрос наконец стали рассматривать не с чисто религиозной, но с экономической и политической точек зрения. Более того, несмотря на требование сената, никто не удосужился подготовиться к замене ссудных банков, которые обязаны были держать евреи в пользу бедных. Грядущий экономический кризис казался неминуемым. Ввиду всего сказанного не следует удивляться отмене указа об изгнании.

Почти ровно год спустя колесо Фортуны совершило полный оборот. Евреи, которым незадолго до того угрожало изгнание, с радостью наблюдали за тем, как их единоверец въезжает в город в качестве полномочного представителя самого могущественного монарха того времени; встречи с ним добивались и его обхаживали все аристократы и представители правящих классов. Все стремились подружиться с человеком, который гордился принадлежностью к своему народу; возможно, он, действуя за кулисами, во многом определил ход недавних событий. После заката карьеры Иосифа Наси верховная власть при турецком дворе перешла в руки великого визиря, Мехмета Соколлу. Его личным врачом был итальянский еврей, потомок выходцев из Германии, по имени Соломон Ашкенази, рожденный в Удино и получивший медицинское образование в Падуе. Прежде он в том же качестве служил Сигизмунду Августу, королю Польши, в Кракове. Благодаря своим способностям и такту он пользовался великолепной репутацией в Константинополе, где постепенно завоевал влияние, сравнимое с влиянием Иосифа Наси, хотя и не столь очевидное. Власть Соломона Ашкенази была настолько велика, что во многом благодаря ему на польский престол был избран Анри Валуа. По мнению современников, именно его влиянием на представителя Венеции в Константинополе во многом объясняется вмешательство последнего во внутреннюю политику Венецианской республики в пользу евреев. Было решено воспользоваться уникальными способностями этого врача, много поездившего по свету. Его направили в Венецианскую республику в качестве чрезвычайного посланника, который должен был добиться заключения союзного договора. Кое-кто в сенате был против того, чтобы принимать такого посланника; последовали долгие споры. Однако великий визирь настоял на своем, и надменным патрициям пришлось уступить. 7 июля 1574 года, когда евреи держали ежегодный пост в память о разрушении стен Иерусалима, посланник величественно въехал в город. Дож, Альвизе Мочениго, и высшие сановники приняли его со всеми церемониями, которых требовал его статус. Радость евреев не знала границ. В Левантийской синагоге за него молились, как за принца крови. В одной вышедшей в то время книге Меир Паренцо не мог удержаться от того, чтобы не упомянуть о событии в выходных данных как о самом необычном явлении. Хотя соглашение с посланником сочли невозможным, по завершении миссии его проводили со всеми почестями. Событие произвело огромное впечатление на умы современников. Сын Соломона, Натан Ашкенази, который, подобно отцу, изучал медицину в Падуе, последовал примеру отца и сочетал карьеру медика и дипломата. В 1605 году, когда он приехал в Венецию с визитом, его принял дож Марино Гримани, которому Натан привез рекомендательные письма от султана; а величественность его посещения гетто и щедрый дар местным беднякам вспоминали еще долго.