Жнецы суть ангелы - Олден Белл

Темпл взобралась на него и, вытащив подзорную трубу, осмотрела окрестности города. Глупыш уселся рядом с ней.

Солнце уже клонилось к горизонту. На концах темно-оранжевых облаков темнели коричневые подпалины.

— Куда же нам поехать? Что скажешь, напарник?

Она взглянула на крупного мужчину, еще раз удивляясь такому нелепому сочетанию качеств. Массивное крепкое тело и беспросветная тупость. Обветренное лицо с глазами, похожими на два глубоких колодца.

— Интересно, сколько тебе лет?

Он безучастно смотрел на солнце, погружавшееся в облака.

— Я думаю, тебе примерно тридцать пять. И, значит, ты уже жил, когда началась эта неразбериха с зомби.

Мужчина ощупал рукой гладко выбритый подбородок.

— Наверное, ты помнишь те первые дни. Или они проскочили мимо твоих пустых мозгов? Как ты отреагировал, когда впервые увидел слизняка? Неужели для тебя любое двуногое существо выглядит как человек?

Она заглянула ему в глаза, но там ее встретила бездонная пустота.

— Ты вообще что-нибудь понимаешь? Я когда-то знала одного дауна. Мы тогда жили в сиротском доме. Он был моего возраста и умел говорить, хотя и не очень хорошо. Маленький такой и слабый — рожденный, чтобы стать пищей для слизняков. Во всяком случае, я так думаю. А ты другой. Ты похож на медведя или какого-то крупного зверя. От природы стойкий и сильный. Да… Короче, мы с Малкольмом часто брали того парня на прогулки. Малкольму нравился этот мальчик. Он постоянно обучал его чему-то — например, пускать пузыри в стакан с «колой» через соломинку.

Темпл посмотрела на свои руки: на розовый лак, покрывавший ногти, и забинтованный обрубок левого мизинца. Палец болел, и пульсирующая боль, казалось, сигналила о чем-то важном.

— Знаешь, я не хочу говорить с тобой о Малкольме. Забудь, что я о нем упоминала. Сейчас нам нужно найти безопасное место, где я могла бы оставить тебя. Потому что, если ты будешь сопровождать меня, то точно станешь жертвой слизняков. Вот какова наша миссия, глупыш. Найти для тебя новый дом.

Она еще раз осмотрела горизонт через подзорную трубу. Вдали, у подножия холма, на повороте трассы промелькнула машина.

— Ты видел ее? Наверное, думаешь, какой-то странник мчится навстречу судьбе? Но знаешь, что говорит мое нутро? Оно говорит, что это мой старый друг Мозес Тодд, который хочет закончить со мной одно дело. Я не знаю, как он выследил меня. Однако люди не зря предупреждают, что от южан нигде не спрячешься. Они просто сидят на веранде и ждут, когда кто-нибудь убьет их брата. И тогда они отправляются мстить. Это для них как чертов отпуск.

Она сложила миниатюрную подзорную трубу и, сунув ее в карман, в последний раз посмотрела на красивый закат, которым можно было любоваться часами.

* * *

Оставив город позади, Темпл помчалась на север. Время от времени ей приходилось объезжать слизняков, слонявшихся посреди дороги. Она напевала веселые песни, и это, похоже, нравилось большому мужчине, сутулившемуся на соседнем сиденье. Глупыш не улыбался — Темпл не знала, понимал ли он юмор, — но на его лице лучилось умиротворенное выражение грудного ребенка, которого баюкали перед сном.

Через час они подъехали к большому городу, раскинувшемуся на зеленых холмах, как серая плесень. Оплот былой цивилизации постепенно возвращался в дикость старых времен. Под тенистым балдахином высоких дубов тянулись поросшие травой проспекты. Стволы деревьев покрылись испанским мхом, чьи «бороды» свисали почти до земли. Их побелевшие хвостики развевались на ветру лохматыми лентами.

Ветвясь от главных улиц, словно тонкие прутья, городские дороги со сломанным асфальтом уступали место мощеным аллеям. За увитыми плющом воротами и за белыми колониальными домами виднелись беседки, где когда-то готовили барбекю. Теперь от них остались только рухнувшие крыши и покосившиеся остовы с порванной москитной сеткой.

Постепенно жилой район сменился торговыми кварталами. Вдоль широких бульваров тянулись ряды магазинов и многоэтажных автостоянок. В центральной части города располагалась площадь, на которой, судя по всему, произошла последняя битва.

Пересохший мраморный фонтан был заполнен выпотрошенными почерневшими трупами. Бассейн фонтана украшала статуя ангела — все еще целые крылья простирались к небу. Его спину оседлал мертвец. Руки мужчины обвивали шею ангела, словно он пытался вознестись с ним ввысь, но его нижняя половина тела отсутствовала, что придавало ему сходство с тряпичной наручной куклой, богохульно брошенной на спину святого посланника.

Популяция слизняков была огромной. Боясь разбить машину, Темпл сбавила скорость. Она, как таран, расталкивала зомби в стороны и осторожно объезжала их скопления. Деловая часть города представляла собой ошеломляющую и гротескную картину. Всюду медленно и кучно бродили слизняки — некоторые по двое, по трое, иногда даже рука об руку, как влюбленные пары. Кровь жертв засохла коркой на их подбородках. Они спотыкались о кости обглоданных трупов и изредка обменивались бессмысленными жестами, обусловленными привычками прежней жизни. Так, например, мертвяк, одетый в черную сутану с белым воротничком священника, ежеминутно поднимал руки к небу, как будто призывал к себе бога мертвых созданий. Почти сгнившая женщина в свадебном наряде сидела у стены, расставив ноги, и кокетливо прикрывала обезображенное лицо кружевной вуалью.

Здесь же происходили порочные и чудовищные злодеяния, которые Темпл раньше никогда не видела. Безрукий слизняк пригнулся к растерзанному животу недавно убитого человека и, словно поросенок, пристроившийся к соскам своей матери, вгрызался в кишки бездыханного трупа.

Эти зараженные чумой мертвецы старались съесть любое живое существо — все, что находилось за гранью их понимания. Толпа слизняков разрывала на части мертвую лошадь. Они руками и зубами сдирали мясо с жесткой кожи. Некоторые из них были охвачены такой маниакальной жаждой крови, что поворачивались к другим зомби и инстинктивно начинали пожирать слабых особей. Они набрасывались на стариков и детей, вонзали зубы в их свежие части и впивались когтистыми пальцами в открывшиеся раны.

Темпл видела, как группа слизняков прижала девочку с бледным лицом к бетонному фасаду здания. Она огрызалась, защищала себя, кусала нападавших за руки, но их было больше. Зомби завывали и рычали, как выводок койотов на улицах мертвого города.

Заросший сорняками парк у городского центра превратился в ярмарку смерти. На площадке возвышалась карусель, вращавшаяся без остановки час за часом. Ее ржавые зазубренные кабинки пронзительно скрипели, а слизняки тянули к ним руки, пытаясь зацепиться за платформу. На земле валялось несколько оторванных конечностей, но зомби по-прежнему хватались пальцами за металлические распорки, и те, кому удавалось вскарабкаться наверх, садились на деревянных лошадок, сливались с бесконечным движением карусели и входили в ступор от человеческого гения и скорости, отзывающейся в кишках.

А разве можно было описать орду слизняков, кишевшую в сумерках позднего вечера? Фары выхватывали из темноты уродливых монстров, которые толкались, сливались в толпы и рычали друг на друга, напоминая личинок в животе у мертвой кошки. Самая жуткая и мрачная манифестация погубленного человечества на зачумленной земле. Казалось, что кошмары утраченного прошлого вырвались из ада, созданного для многих поколений людей.