Убийственно жив - Питер Джеймс

– Лгать? Что ты хочешь сказать? Это правда.

– Милая, мне не надо придумывать алиби. Лучше говорить правду.

– Прости… – Она вдруг растерялась. – Я тебя не совсем понимаю. Это и есть правда. Ты пришел пьяненький, мы вместе спали, потом ты в спешке убежал. Разумеется, лучше правду сказать.

– Да. Конечно.

– Так что же?

– Так что же? – повторил он.

– Ты пришел ко мне сразу после полуночи, мы занимались любовью, почти как сумасшедшие, а в пять часов ты ушел.

– Только этого не было, – сказал он.

– Чего не было?

– Я к тебе не приходил.

Она на секунду оторвала трубку от уха, взглянула на нее, потом снова прислушалась, на секунду подумав, то ли сама сошла с ума, то ли он.

– Ничего не пойму…

– Ну, мне надо бежать, – сказал он.

На открыточке с соблазнительным фото привлекательной восточной девушки было напечатано «Транссексуалы» и номер телефона. Рядом изображение длинноволосой женщины, затянутой в кожу, с хлыстом в руках. От темного пятна на полу, куда Бишоп старался не ступать, несло мочой. Он впервые за многие годы зашел в будку телефона-автомата, и это не пробудило у него ностальгических воспоминаний. Кроме вони, там было жарко, как в сауне.

Трубка аппарата разбита, стекла в трещинах, на цепочке висят клочки бумаги – предположительно, остатки справочника. Снаружи стоял грузовик, мотор гудел, как тысяча мужчин, мычащих в жестяной банке. Он взглянул на часы. Два тридцать одна. Кажется, что это самый долгий день в его жизни.

Что сказать детям, черт побери? Максу и Карли. Интересно ли им знать, что они лишились мачехи? Что она убита? Бывшая жена так настроила их против него и Кэти, что им, скорее всего, безразлично. И как, собственно, преподнести известие? По телефону? Слетать к Максу во Францию и в Канаду к Карли? Они должны будут скоро вернуться – на похороны… О боже. Приедут ли? Надо ли? Пожелают ли? Он вдруг понял, как мало их знает.

Господи, сколько всего надо обдумать.

Что произошло? Боже мой, что случилось?

Милая Кэти, что с тобой стряслось?

Кто это сделал? Кто? Почему?

Почему проклятая полиция ничего не рассказывает? Длинный черный коп, настоящая задница, и инспектор, суперинтендент, или кто он такой, смотрел на него, как на единственного подозреваемого, словно зная, что он убил.

Голова шла кругом. Он вышел на залитую солнцем Принц-Альберт-стрит напротив муниципалитета, полностью сбитый с толку состоявшимся разговором и не зная, что делать дальше. Читал в одной книге, что по звонку с мобильника можно очень много узнать о звонящем: где он находится, кому звонит, а при желании и содержание разговора. Именно поэтому, выскользнув из «Отеля дю Вен» через кухню, он выключил свой телефон и направился к будке.

Что за странную фразу сказала Софи: «Ты пришел пьяненький, мы вместе спали, потом ты в спешке убежал…»

Только этого не было. Выйдя из ресторана, он расстался с Филом Тейлором, швейцар кликнул для него такси, в котором он вернулся в свою квартиру в Ноттинг-Хилле, устало свалился прямо в постель, желая как следует выспаться перед игрой в гольф. Абсолютно точно никуда не ходил.

Память подводит? От потрясения?

Что это?

Огромная невидимая волна горя взметнулась в душе, затопила, погрузила его в темную пучину, словно внезапно произошло полное солнечное затмение, заглушив вокруг все городские шумы.

Рою Грейсу казалось, что на свете нет ничего подобного залу для вскрытия в морге. Страшное место. Ему представлялось, что людские тела здесь разлагают на первичные элементы. Как бы тут ни было чисто, в воздухе витает запах смерти, пропитывает кожу, одежду, вновь и вновь напоминая о себе через много часов в любом другом месте.

Кругом все серое, словно смерть стерла краски с окружающего и самих трупов. Непрозрачные серые окна скрывают от любопытных глаз то, что происходит внутри, стены выложены серыми плитками, кафель на полу тоже серый в крапинку, со сточным желобом по периметру. Когда Грейс бывал здесь один и имел время подумать, ему даже казалось, будто сам свет в комнате вечно серый, омраченный сотнями жертв внезапной или необъяснимой смерти, чьи души пережили в этих стенах последнее жестокое унижение.

В центре помещения стояли два стальных стола: один привинченный к полу, другой на колесиках. На нем лежала Кэти Бишоп с уже побелевшим лицом по сравнению с тем, когда он раньше ее видел. В сторонке синий гидравлический подъемник, дальше ряд стальных холодильных камер с дверцами от пола до потолка. На одной стене раковины, желтый свернутый кольцами шланг. Вдоль другой широкая рабочая полка, металлическая доска, жуткий «трофейный» шкафчик с выставленными напоказ кардиостимуляторами и искусственными суставами, извлеченными из тел. Рядом на стене разграфленный лист, куда заносится имя умершего, а в колонках указывается вес мозга, легких, сердца, печени, почек, селезенки. Пока на нем было только написано «Кэтрин Бишоп». Словно она – счастливая победительница соревнования, угрюмо подумал Грейс.

Здесь, как в операционной, не было никаких прикрас, ничего легкомысленного и фривольного, ничто не заставляло забыть о творящемся тут тяжком деле. Только в операционной люди хотя бы имеют надежду. В этом зале нет надежды, только чисто клиническое любопытство. Работа, которую необходимо выполнить. Бездушная машина закона в действии.

С момента смерти лежащий на столе уже не принадлежит супругу, возлюбленному, родителям, братьям и сестрам. Он теряет все права, становится собственностью местного коронера, который его опекает, пока точно не удостоверится, что умер именно он, и не выяснит, что его погубило. Не имеет значения, что любимые возражают против расчленения тела. Не имеет значения, что семья вынуждена неделями, иногда месяцами ждать похорон или кремации. Он больше не он. Биологический образец. Масса разнообразных жидкостей, белков, клеток, волокон и тканей, любой микроскопический фрагмент которых может рассказать или не рассказать о его смерти.

Несмотря на отвращение, Грейс восхищался. Обязанный присутствовать при вскрытии, он с восторгом наблюдал потрясающую, даже болезненную пунктуальность патологоанатомов, их бесконечный и неустанный профессионализм. Будет точно установлена не только причина смерти. Многочисленные подсказки позволят приблизительно определить время; будет исследовано содержимое желудка; выяснится, сопротивлялась ли жертва; совершилось ли сексуальное насилие. Если повезет, то в содранной коже или семенной жидкости останется ДНК убийцы. При вскрытии часто фактически раскрывается преступление.

Поэтому Грейс – руководитель следственной бригады – и обязан присутствовать при вскрытии в сопровождении другого детектива, в данном случае Гленна Брэнсона, на случай если суперинтенденту придется по какой-то причине уйти. Дерек Гэвин фиксирует каждый шаг; представительница коронера, седовласая женщина сорока с лишним лет, служившая раньше в полиции, тихо, спокойно, почти незаметно стоит позади. Здесь же и Клио Мори со своим коллегой Дарреном, помощником прозектора, проворным симпатичным молодым человеком лет двадцати, с торчавшими черными волосами, который, вполне естественно, по мнению Грейса, начинал жизнь подручным мясника.