Путь. Чему нужно научиться у древних китайских философов - Майкл Пьюэтт

Жить в непредсказуемом мире означает принимать отсутствие высшей нравственной гармонии, которая гарантирует награду за хорошие поступки и наказание за плохие. Нельзя делать вид, что трагедий не бывает, но постоянно ждать от судьбы подвоха тоже не годится. Пускай что-то и застанет вас врасплох – нужно учиться работать с тем, что есть. Если человек продолжает эту работу, даже когда на него обрушиваются беды, это значит, что он начинает принимать мир во всей его непредсказуемости и неопределенности. И тут открывается самое интересное: если наш мир в самом деле пребывает в непрерывном и непредсказуемом процессе изменения, значит, у нас есть возможность постоянно работать над его улучшением. Можно подходить к каждой ситуации с намерением проявить себя с лучшей стороны не потому, что нам за это что-то будет, а потому что вне зависимости от конечного результата мы хотим изменить к лучшему тех, кто нас окружает. Можно развивать свои лучшие качества и вместе с тем преображать непредсказуемый мир, в котором живем.

Мы не задаемся концептуальными вопросами из серии «Кто я?» и «Как мне строить свою жизнь?». Вместо этого мы постоянно трудимся над преображением повседневных мелочей, и в случае успеха вокруг нас возникают огромные сообщества, в которых люди становятся счастливее и лучше. Но даже тогда мы не останавливаемся. Наша работа – совершенствование себя и других ради совершенствования мира – не знает конца.

Перед лицом судьбы не стоит ни падать духом, ни впадать в необоснованный оптимизм. Культ позитивного мышления уверяет нас, что любые трудности рано или поздно как-нибудь разрешатся. Опасность этого подхода в том, что он делает нас пассивными. Пускай не все подвластно нашей воле, но мы можем действовать: отойти от падающей стены, ответить нашему «мин» и соответствующим образом повлиять на будущее.

«Мин» – это не только беды, которые выпадают на нашу долю. Это еще и приятные сюрпризы: неожиданные возможности; непредвиденные шансы сделать что-то, что нам нравится; встречи, меняющие весь ход нашей жизни. Слишком строго придерживаясь плана, вы рискуете все это упустить. И однажды наступает утро, когда вы просыпаетесь и понимаете, что застряли в колее, которая в лучшем случае есть отпечаток лишь малой части того, кем вы себя когда-то считали.

Когда мы отказываемся от мысли о стабильности и упорядоченности мира, точкой опоры становится ум-сердце. Оно – все, что у нас есть, и мы постоянно развиваем его через отношения с другими людьми. Ум-сердце обостряет нашу чуткость, помогает нам готовить почву для собственного роста и работать с тем, что есть. Стоит выбрать этот путь, и ваши представления о собственной личности начнут меняться. В ней откроются грани, о которых вы не подозревали. А мир, казавшийся неизменным, обернется миром бесконечных возможностей.

Представьте, что вы гуляете по лесу. Стоит ясный летний день, в зеленой листве играет солнце. Вдали виднеется могучий дуб. Он такой высокий, что вершина почти не видна. В нескольких метрах от великана, в тени его густой кроны, прозябает тоненькое молодое деревце. Большое дерево, скорее всего, покажется вам сильным, крепким и величавым, а маленькое – хрупким и слабым.

Но вот налетела буря, круша ветки и сучья. И могучий дуб рухнул наземь, не выдержав напора ветра, дождя и молний. А молодое деревце осталось целым и невредимым. Почему? Потому что деревце гнулось и поворачивалось вслед за ветром; мягкое и податливое, оно склонилось перед бурей и выпрямилось, когда та прошла. Благодаря своей слабости оно выстояло и одержало верх над великаном.

***

В нашем представлении сильный человек должен быть мощным и могучим, как высокий дуб в лесу. По крайней мере, так нас учили. Мы должны активно самоутверждаться и даже подчинять своей воле других.

Однако в китайском философском трактате «Дао дэ цзин» предложен другой рецепт влияния. Он признает силу за кажущейся слабостью, опасность обособленности и всеобщую взаимосвязанность. Следовательно, сильнее не тот, кто способен пересилить другого, а тот, кто видит связи между разрозненными предметами, ситуациями и людьми. Все начинается с понятия, которое у Лао-цзы обозначено словом «Дао», или Путь. Молодое деревце побеждает, потому что оно ближе к Пути.

Но деревце – это всего лишь деревце. Оно качается на ветру и растет без единой мысли. Мы, люди, можем гораздо больше. Мы способны не только видеть взаимосвязи, но и создавать их, порождая совершенно новые реальности и миры. Становясь архитекторами этих миров, мы обретаем власть.

Лао-цзы и Путь

Китайский философ Лао-цзы, которому приписывают авторство «Дао дэ цзин», – фигура загадочная. Мы не знаем, когда он жил; есть версия, что человека с таким именем вообще не существовало. В переводе с китайского «Лао-цзы» означает просто «старый учитель»: так могли назвать кого угодно. Но впоследствии люди попытались воссоздать портрет автора этого удивительного текста. В итоге сложился образ великого мудреца, родившегося еще до Конфуция; ходят легенды, что он жил триста лет, а кое-кто даже утверждает, будто после Китая Лао-цзы отправился в Индию, где его знали как Будду. Кроме того, Лао-цзы получил известность как основатель философской школы, а впоследствии и целого религиозного течения – даосизма. В одном из мифов Лао-цзы назван божеством, сотворившим космос, а «Дао дэ цзин» – книгой его божественных откровений.

Однако Лао-цзы не был создателем даосизма: сам термин «даосизм» появился на несколько веков позже трактата «Дао дэ цзин». Основателем учения его назначили задним числом, по-видимому, потому, что в книге часто упоминается Путь.

Даже те, кто слышал о Пути-Дао, представление в большинстве своем имеют о нем довольно смутное. Представьте классический китайский пейзаж: кисть и перо искусно передают контуры укрытых туманом гор, легкими касаниями намечают деревья и человека, такого маленького, что его почти не видно: пилигрима, обретшего утешение в необъятности земных просторов. На Западе в этих картинах видят стремление человека удалиться от общества в поисках гармонии с природой. Нам кажется, что они изображают мир как данность, к которой люди должны приспосабливаться, чтобы достичь внутреннего покоя и безмятежности.

Так обычно воспринимают Путь: как идеал, существующий «где-то там»; как утраченное природное совершенство, к которому нужно вернуться. У многих «Дао дэ цзин» ассоциируется с полумифическим золотым веком, когда жизнь была проще и чище, а люди походили на пилигрима с картины: растворялись в природе и естественном ходе вещей и были ближе к Пути.

Однако такое толкование возникло лишь в девятнадцатом веке, когда Запад объявил себя современным и назначил Восток своим антагонистом. Оно скорее отражает наши романтические представления о гармонии и безмятежности традиционного Китая, чем содержание самого «Дао дэ цзин».

В трактате не сказано, что нам просто нужно следовать некой гармоничной парадигме, которая существует «где-то там» и для достижения которой лучше всего стать паломником или вернуться к первобытному образу жизни. Или что мы должны стремиться к смирению и безмятежности. «Дао дэ цзин» учит совсем другому: что Путь – это нечто, что мы можем творить сами, здесь и сейчас. Каждый из нас потенциально обладает силой и влиянием, позволяющими преображать миры, где мы живем. Мы способны воссоздавать Путь.