Вихри Мраморной арки - Конни Уиллис

Кэт снова кивнула, отряхивая подол пальто.

У автоматов оказалась давка, а у турникетов еще бóльшая. Я передал Кэт талончик, и она осторожно сунула его в щель, поспешно отдергивая руку, пока турникет не засосал ее вместе с билетом.

Эскалаторы на спуск не работали, пришлось топать пешком. Двое наголо бритых прыщавых панков проскочили мимо, расталкивая всех локтями и грязно ругаясь.

Внизу под схемой метро растеклась мерзкого вида лужа.

— Нам на линию Пикадилли. — Я взял Кэт под руку и вывел по переходу на переполненную платформу. Цифровое табло сообщало, что до следующего поезда «2 минуты».

В это время подошел состав с противоположной стороны, и хлынувшая на станцию толпа вынесла нас вперед. Кэт сжалась, не сводя глаз с ограничительной линии вдоль края платформы, а я подумал: «Для полного счастья только какой-нибудь крысы не хватает. Или поножовщины».

Прибыл наш поезд, мы втиснулись внутрь и встали рядом, зажатые, как сардины в банке.

— Через пару остановок поредеет, — пообещал я. Кэт кивнула. Вид у нее был оглушенный, как после контузии.

Вот так же и Эллиот, невидящим взглядом уставившись на сцену, спрашивал глухим голосом: «С кем у тебя роман?», а потом вслепую карабкался вдоль ряда, натыкаясь на колени и ноги, как будто оглушенный порывом мертвящего едкого ветра. Еще минуту назад все было прекрасно, он пил вино и разглагольствовал о Хейли Миллс, и вдруг хлоп! — взрывом бомбы мир разносит на осколки, и жизнь лежит в руинах.

— «Грин-парк»! — объявил динамик. В открывшиеся двери впихнулись новые пассажиры.

— Эй ты, не балуй! — Женщина со спутанными свалявшимися волосами погрозила Кэт пальцем, тыча ей посиневшим ногтем чуть ли не в нос. — Смотри у меня!

— Ну хватит! — Я загородил Кэт собой. — На следующей же выходим. — Обвив ее рукой за талию, я начал проталкиваться к дверям.

— «Гайд-парк-Корнер» — донеслось из динамика.

Мы вышли, двери с шелестом съехались, и поезд начал набирать ход.

— Поднимемся и поймаем такси, — проговорил я с горечью. — Ты была права. Метро катится в тартарары.

«И мы все туда же, — в сердцах подумал я, увлекая Кэт за собой по пустому переходу. — Сара, Эллиот, Лондон, Хейли Миллс. Всё и вся! Старикан, Риджент-стрит, и мы с Кэт».

Встречный ветер ударил прямо в лицо. Не от нашего поезда, откуда-то спереди, из перехода. Еще хуже, стократ хуже, чем прежде. Я попятился к стене, согнувшись пополам, как будто мне дали под дых. Беда, смерть и опустошение.

Держась за живот, я попытался выпрямиться, хватая ртом воздух. Кэт распласталась по противоположной стене, прижав ладони к кафельной плитке, побледневшая и осунувшаяся.

— Ты почувствовала! — Я испытал невыразимое облегчение.

— Да.

Ну конечно же! Это ведь Кэт, с ее гиперчувствительностью, догадавшаяся про любовный роман Сары и про то, что Старикан постарел. Надо было сразу бежать к ней, тащить ее в метро и просить покараулить со мной в переходах.

— Никто больше не чувствует. Я уж думал, с ума схожу.

— Нет. — Что-то в ее голосе, в том, как она съежилась, прижимаясь к зеленому кафелю, подсказало мне то, о чем я давно уже должен был догадаться.

— Ты и в первый приезд чувствовала, — с изумлением проговорил я. — Поэтому ты ненавидишь метро. Из-за вихрей.

Она кивнула.

— Поэтому ты хотела поехать в «Харродс» на такси. Что же ты сразу не сказала?

— Такси нам было не по карману. А ты ветра не чувствовал.

Ничего я не чувствовал: ни явное нежелание Кэт спускаться в метро, ни то, как она отшатывается от приближающихся поездов. «Кэт боялась очередного вихря», — понял я, вспомнив, как она нервно вглядывалась в зияющий тоннель. Ждала, что вот-вот ее оглушит снова.

— Надо было сказать. Я бы помог тебе выяснить, что это за вихри, и страх бы ушел.

Кэт подняла голову.

— Что это за вихри? — механическим эхом повторила она.

— Да. Я вычислил, отчего они возникают. Во всем виноват инверсионный слой. Воздух попадает в ловушку и не находит выхода. Получается что-то вроде газовых мешков в шахтах. Он застаивается тут на годы, — объяснял я, вне себя от радости, что могу изложить свои мысли, поделиться с Кэт. — Во время «блица» станции метро использовались как бомбоубежища, — увлеченно продолжал я. — В «Балам» попала бомба, и в «Чаринг-Кросс» тоже. Поэтому ветер там пахнет дымом и кордитом. Это были фугасы. А на «Марбл-Арч» людей поранило разлетающимися осколками кафеля. То, что мы чувствуем — отголоски тех событий. Ветры из прошлого. Не знаю, откуда взялся конкретно этот. Может, тоннель обвалился, а может, «Фау-2»… — я умолк.

Кэт смотрела на меня таким же взглядом, как тогда, в гостинице, когда поведала, что у Сары любовник.

Я в ответ уставился на нее.

— Ты знаешь, откуда берутся вихри, — наконец заключил я. Конечно, знает: Это же Кэт, она все знает. Кэт, у которой было двадцать лет на раздумья.

— Откуда они, Кэт?

— Не… — начала она, глядя в глубь перехода, будто надеясь, что сейчас оттуда хлынет поток пассажиров, отрежет нас друг от друга, и ей не придется договаривать. Но в переходе было пусто, и даже воздух, казалось, застыл.

— Кэт?

Она сделала глубокий вдох.

— Это то, что будет.

— Будет? — в недоумении переспросил я.

— Что нас ждет. — В ее голосе послышалась горечь. — Разводы, смерть, развал. Конец всему.

— Нет, не может быть. «Марбл-Арч» перенесла прямое попадание. И «Чаринг-Кросс»…

Но ведь это Кэт, она всегда права. Что если пахло не дымом, а страхом, не пеплом, а отчаянием? А формальдегид — это не трупный смрад временного морга, а запах самой смерти, мраморной арки, которая ждет нас всех? Неудивительно, что у Кэт возникли ассоциации с кладбищем.

Что если эти прямые попадания, осколки шрапнели, косящие молодость, брак и счастье, — это не «Фау-2», а смерть, опустошение и упадок?

Все вихри как один несли запах смерти, а ведь смерть — это не только война. Вот, например, Хари Шринивасау. И паб, где подавали отменную рыбу с картошкой.

— Но все станции, где возникает ветер, бомбили в войну. А на «Чаринг-Кросс» пахло водой и грязью. Это точно отголоски «блица».

Кэт покачала головой.

— Я их чувствовала и в Сан-Франциско.

— В подземке? Но это же Сан-Франциско. Там могло быть землетрясение. Или пожар.

— И в вашингтонском метро. И даже дома, посреди Мейн-стрит, — не поднимая глаз, продолжила Кэт. — Наверное, ты прав насчет инверсионного слоя. Он не дает им выхода, они скапливаются, набирают силу, делаются еще…

Она запнулась, видимо, не в силах произнести «смертельнее».