Потерянный дневник дона Хуана - Дуглаc Карлтон Абрамс

— Все в порядке, — сказал я, переворачивая его. Глаза бандита безжизненно смотрели в небо. — У вас не было выбора.

— Выбор есть всегда, — возразила донья Анна и повернулась ко мне. — Кто вы такой и чего от меня хотите?

Я собрался ответить, когда послышался стук копыт. Ее отец, вероятно, услышав выстрелы, скакал сюда. Через минуту он был уже рядом с нами.

— Ступай в дом! — приказал командор дочери и обнажил шпагу. — Я сам с ним разберусь.

— Отец!..

Она попыталась остановить его, но времени на объяснения не было. Командор был полон решимости убить меня, и я, чтобы спастись, бросился прочь. Клинок его шпаги просвистел совсем рядом и срубил ветку в дюйме от моей головы, следующий удар рассек рукав моего камзола. Петляя среди деревьев, я отыскал Бониту и вскочил в седло. Командор непременно настиг бы нас, если бы не дерево на его пути, которое пришлось объезжать. Выиграв минуту времени, я пустил лошадь в галоп, и мы понеслись через холмы в сторону леса. Оглядываясь, я видел в лунном свете своего преследователя, шпагу, занесенную над его головой, и лицо, пылающее от ярости. Он немного отстал, а потому нещадно пришпоривал и криком подгонял коня, чтобы тот шел быстрее.

Я свесился с седла на бок, чтобы беспрепятственно проскочить под ветвями деревьев. Бонита ускорила ход, и вскоре нам удалось оторваться от преследования. Остановив лошадь, я дал ей минуту передышки. Я нежно гладил ее по шее и прислушивался. Далеко позади слышался хруст ломающихся веток — командор все еще продолжал погоню. Сделав круг, я осторожно выехал с другой стороны леса и поскакал через поле. Мягкая земля приглушала стук копыт. Только на другой стороне холма, оказавшись на безопасном расстоянии, я позволил себе снять маску. От теплого ветра слезились глаза. Я направил лошадь в сторону города, чтобы укрыться за его надежными стенами.

Беспокойный Кристобаль встретил меня в дверях и уставился на порванный рукав моего камзола.

— Молния, — коротко пояснил я, делая вид, что не замечаю сомнения в его взгляде.

Он снял с меня камзол, чтобы починить, а я, словно грешник на исповедь, отправился делать очередную запись в дневнике.

Мне не давал покоя вопрос доньи Анны: чего же я все-таки хотел от нее нынче вечером? Что привело меня на ее гасиенду? Только ли жажда очередного приключения? Обычно я предпочитал срывать плод, который висит ниже других и успел налиться соком желания. Этому научил меня маркиз, и именно в этой тактике заключалась разгадка моего успеха. Призыв, исходящий от женщины, я умею улавливать с такой же точностью, как определять спелость груши. Но, согласитесь, дама, которая при первой встрече направляет на тебя ружье, едва ли похожа на легкую добычу.

Сегодня ночью мне не оставалось ничего другого, как прийти на помощь донье Анне, хотя, по сути, я вовсе не был рыцарем, единственная цель которого — совершать благородные поступки. Я — вольнодумец, обольститель, расчетливый охотник за наслаждениями. Возможно, по части коварных интриг я не уступаю самому маркизу. В конце концов, это его великодушные и циничные уроки сделали меня тем, кто я есть. Но действительно ли я живу во имя той цели, которую он мне навязал? В своем письменном столе я храню жалованную грамоту, которую он купил для меня у его величества короля Филиппа II. Я знаю наизусть этот текст, поскольку много раз перечитывал его, стараясь убедить себя в том, что грамота настоящая и действительно принадлежит мне.

«Милостию Божией,

всем, кто увидит сию Грамоту, да будет известно, что Мы, Нашей особой милостию, на основании того, что Нам известно, сим удостоверяем, что возводим Хуана Тенорио по положению, достоинству, титулу и почестям в благородное звание идальго нашего Испанского королевства.

Выдано в Нашей канцелярии, заверено Нашей подписью и большой королевской печатью, согласно приказу Короля». Документ скрепляла личная подпись его Величества короля Филиппа II. Или же очень искусная подделка.

Я не знаю, какой ответ мог бы дать донье Анне на ее простой вопрос. И в самом деле, кто я такой? Кем только я не был… Сначала — сиротой и церковным служкой. Нынче я благородный идальго и обольститель. А в промежутке, как ни крути, был преступником и шпионом. Вправду ли у нас всегда имеется выбор или же судьба, выбрасывая кости, сама определяет наш жизненный путь?

Покинув келью Терезы в нашу последнюю ночь, я больше не вернулся в стены своего монастыря. Идти мне было некуда, я стал искать прибежища среди нищих, проституток и преступников в Аренале. Они и подсказали, где можно найти приют — «Таверне пиратов».

Маленькое окошко приоткрылось, и вместо приветствия мне в лицо уткнулось ружейное дуло. Я быстро проговорил пароль, который мне подсказали:

— Иисус Христос, Господь наш, который пролил за нас свою драгоценную кровь, пожалей меня, великого грешника.

— Чего тебе надо?

— Мне сказали, что здесь живет женщина по имени Серена.

— Пусть войдет, — мягко сказал кто-то из глубины комнаты. Позже мне будет казаться, что именно такой голос мог быть у моего родного отца. Какой-то головорез, ворча, впустил меня внутрь, и первое, что я увидел, была широкая приветливая улыбка Мануэля. Круглолицый, с русыми кудрями, он был одет в белую рубашку, рукава которой, закатанные почти до самых плеч, обнажали сильные руки. Поверх белой рубашки был простой коричневый жилет — своего рода униформа владельца таверны.

У жены Мануэля, Серены, были длинные каштановые волосы и темные шоколадные глаза, цветом похожие на мои. Она оглядела меня с головы до ног, как будто приценивалась к лошади, прежде чем ее купить.

— Не знаю, Мануэль, по мне, он выглядит слишком невинным.

— Говорю тебе, от мальчика будет толк. Взгляни на его руки.

Я быстро спрятал руки за спину, но Серена нежно взяла их в свои ладони. Следы недавних побоев — синяки и свежие раны — произвели на нее глубокое впечатление.

— Что с твоими руками? — спросила она.

— Я взбирался по веревке.

Мануэль, вскинув брови, недоверчиво посмотрел на меня. Он, конечно, догадался, что я лгу, но улыбнулся и сказал:

— Мне нравятся парни, которые лазают по веревкам.

Он предложил мне какое-то время пожить у них на крыше. Очень скоро я догадался: от таверны у этого заведения было одно лишь название. На самом деле Мануэль был «крестным папочкой» банды воришек, срезающих кошельки, залезающих в дома по веревкам и находящих иное достойное применение своим ловким пальцам. Это было настоящее воровское братство, и Мануэль с женой возглавляли его.

Серена прибилась к этой компании будучи проституткой, но Мануэль приберег ее для себя. В отличие от многих других, кто бывает только рад дополнительному заработку жены-проститутки, Мануэль хотел иметь настоящую супругу. Таким образом, она стала «матушкой» не только для воров, но и для проституток, которые жили при «таверне», и неукоснительно соблюдали установленные хозяйкой правила.