Он (мой) Порок - Элена Макнамара

— Нас никто не поймает, — убеждаю его… и себя заодно.

— Зачем тебе это, Сокол? — тяжёлый взгляд друга из-под хмурых бровей говорит мне о том, что он склонен отказаться. — У тебя же всё есть, чёрт возьми!

— Деньги лишними не бывают, — пожимаю плечами. — К тому же, Ян один не справится.

— Короче, дело в ней, — заключает Ренат, кивнув на машину. — Эта девчонка тебя зацепила!

— Нет. Да чем она может меня зацепить? Меня интересуют лишь деньги и помощь другу.

— Я тебе не верю, — Али качает головой. — Но если ты впишешься в это дело, то мне тоже придётся вписаться.

Сжимаю его плечо. Мы дружим с детства, и он всегда на моей стороне — это неизменно.

— Всё будет нормально, — воодушевлённо сообщаю ему.

По-другому просто быть не может…

Ренат всё ещё хмурится, но больше не спорит. Идёт к своей машине, бросив последний взгляд на мышку через лобовое стекло. Сухо улыбнувшись, кивает на прощание, чем пугает её ещё больше, и скрывается в тачке. Через минуту, резко газанув, его Додж Рам срывается с места.

Иду к своей Панамере, открываю дверь, опускаюсь в кресло. Меня встречают огромные серо-голубые глаза Лизы. Их я вижу в первую очередь. И, наверное, всегда буду видеть в первую очередь, потому что они нереально красивые. Внимательный взгляд этих глаз будто в душу заглядывает. Мне кажется, она видит меня насквозь. Становится трудно дышать…

Блядь… Али прав — она меня зацепила. Моё желание помочь другу ворваться в чужой дом, совершить кражу — всё это не что иное, как желание всё проконтролировать. Чтобы она не пострадала от действий Яна… И чтобы именно в меня в итоге влюбилась. И, возможно, простила, когда всё закончится…

Наши дни

Сокол

Я знал, что найду её именно здесь. Мышка любит уединение, а ночные прогулки по пляжу — это как раз то, что нужно, чтобы побыть одной.

Не смог уснуть, после того как Соболев отправился спать, бросив мне, что я влюблённый мальчишка. Не мог пойти к ней в номер, потому что её соседки наверняка уже держали руку на пульсе, после того как нашли её одетую в душе. Раздавленную, с размазанной по лицу косметикой… И я не знал, что она успела им наговорить.

В итоге я переоделся, избавляясь от сырой одежды, и спустился вниз. Пересёк бар, услышав, что бармен бросил мне приветствие, но даже не взглянул на него. Вышел к морю и сразу увидел её. И мне захотелось убедиться!.. Моё пребывание здесь вызвано лишь местью, верно? Во мне говорит ненависть, а не любовь, да?

Пересекаю галечный пляж, направляясь прямо к Лизе. Не пытаюсь остаться незамеченным. Наоборот, хочу, чтобы она тряслась от страха, только почувствовав моё присутствие.

Лиза слышит мои шаги и порывисто оборачивается. Импульсивно выставляет руки перед собой.

— Нет, Игнат, нет! Я устала говорить с тобой! Дай мне передышку!

Она меня умоляет. Взгляд серо-голубых глаз жалобный. И фальшивый, мать вашу!

Приблизившись вплотную, хватаю её за плечи.

— Ты меня хотя бы любила? — спрашиваю в лоб.

Но она не желает отвечать. Кусая губы, упирается ладонями мне в грудь в попытке оттолкнуть.

— Это простой вопрос, Лиз, — стараюсь говорить спокойно. — Ответь да или нет. Больше мне ничего не нужно.

— Нет! — тут же выпаливает она. — Нет, я тебя не любила! Была увлечена, потому что ты был моим первым. Но то, что вы сделали, перечеркнуло всю мою увлечённость! Три года я тебя презирала!

Ярость мгновенно закипает в венах. Кровь пульсирует по телу, ударяя в пах! Меня возбуждает её мнимая ненависть. Лиза привыкла врать! И сейчас она тоже врёт!

Но самое ужасное, что я тоже вру! Самому себе! Потому что всё ещё влюблён в неё…

— Да, я был у тебя первым, — склонившись, шепчу ей в ушко. — А после меня? Сколько их было?

Меня начинает колотить от осознания того, что она была моей, а теперь нет! И была в чьей-то постели, а когда-то была только в моей. Злость овладевает всем телом.

— Много! — рявкает она, подсыпая угля в печь моего гнева. — Очень много! Так много, что я успела тебя забыть!

— О, правда? — ухмыляюсь, чувствуя яд на кончике языка. — Так я могу тебе напомнить, Лиз. Показать, как только я умею любить. Как только я могу владеть твоим телом и делать его отзывчивым, трепещущим, подчинённым.

— Ты не умеешь любить, Игнат, — её голос начинает дрожать, но она больше не вырывается. — Ты умеешь только трахать! Выбираешь себе жертву, играешь с ней, а потом подчиняешь себе! Делаешь порочной, как и ты сам!

— Тебе нравилось быть моей порочной игрушкой! — замечаю я с ухмылкой. — А когда я трахал тебя, ты просила больше и больше! Или ты не помнишь?

Звонкая пощёчина обрушивается на мою щёку. А потом ещё одна.

— Я не желаю тебя слушать! Оставь меня в покое! — Лиза рвётся в моих руках, как канарейка в клетке. — Я больше не твоя игрушка! Я не хотела ею быть!

Снова лжёт! И я так устал от её лжи…

Подхватываю её на руки и быстро иду ближе к воде. Туда, куда свет от здания не доходит. Как только мы попадаем в тень, укладываю её на камни, закрывая рот собственными губами. Она борется со мной, вновь пытается укусить, но мне становится на всё наплевать. Злость, возбуждение — как огненный коктейль, залитый в горло, лишают меня здравого смысла и возможности думать о чём-то ещё, кроме этого тела.

Схватив обе её руки, смыкаю их вместе и удерживаю своей левой. Правой задираю кофту под самую грудь. Лиза начинает пинаться. Кричит, когда я рывком опускаю её бюстгальтер вниз и впиваюсь, почти кусая её грудь и острый торчащий сосок.

— Игнат… Игнат, не надо… — крики превращаются в жалобные всхлипывания. — Не делай этого!

— Тогда скажи мне правду, — рычу я, стягивая её брюки вниз, обнажая трусики.

— Какую правду?! — отчаянно выкрикивает она, не переставая ёрзать в попытке вырваться.

— Скажи, что любила меня! Скажи мне это!

— Нет, я не стану! Я тебя ненавижу! — вновь лжёт со свойственным ей упрямством. — Отпусти меня!