Вдовы носят траур - Эрл Стенли Гарднер

— Ну ладно, — сказал я. —Теперь я намерен кое-что сказать вам. Я не знаю, в какую игру вы играете.

Но думаю, что вам, еще до того, как вы начнетекатить на меня бочку, следует знать об одной вещи.

— Я не собираюсь толкать на вас бочку.

— Фотографии, — спокойно сказаля, — на которых возле машины около мотеля изображены вы и Конни…

— Заткнитесь вы, чертов болван, —злобно перебил меня Баффин. Но он не кричал, он понизил голос почти дошепота. — Моя жена дома!

— Я только хотел сообщить вам, что этифотографии не были сделаны шантажистом тайно и незаметно: На фотографияхизображена инсценировка…

— Что? — вскричал Баффин.

— На фотографиях изображены люди, которыепозируют. В момент съемки они стояли неподвижно. Чтобы шляпа не закрывала вашелицо тенью, оно специально повернуто к свету. Вы знали, что вас снимают.

Даже машину вы поставили так, чтобы солнцелучше освещало ее номер. Кстати, чтобы цифры резче выделялись, номерной знакбыл специально вымыт. Фотографии сделаны не при естественном свете — былаиспользована подсветка.

Он сидел и молча смотрел на меня. Потомнеуверенно спросил:

— Когда вы догадались об этом?

— Сразу, как только увидел фотографии. Ясам немало снимал скрытой камерой и сразу могу отличить фотографии, на которыхпозируют. В нашем деле приходится делать тайные снимки, и, когда вы снимаетепри естественном освещении, у вас на фото всегда будут некоторые техническиедефекты. Когда вы снимаете людей в движении, их черты обязательно будутчуть-чуть смазаны. Снимки, которые мы получили у Калверта, — фальшивки.Это инсценировка. Вы очень аккуратно расставили чемоданы. Взяли под руку Конни.Повернули лицо так, чтобы на него падал свет.

Сказали Конни, чтобы она посмотрела на вас. Апотом застыли в ожидании, чтобы получились качественные снимки. Это была однаиз основных причин, по которой я не отдал вам полученные от Калверта документы.Поскольку Конни была нашим клиентом и поскольку нет никаких поводов подозревать,что она была в сговоре с фотографом, я решил, что ваши интересы не совпадают сее интересами. А может быть, и противоположны им. В то же время я почувствовал,что вы действуете заодно с шантажистом. Можно было предположить, что ваш плансостоял в том, чтобы вытрясти из Конни Алфорд десять тысяч. Правда, я не думаю,что вам настолько нужны деньги, чтобы ради такой суммы идти на подобныемахинации. Но никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Вот примерно такова вобщих чертах схема событий.

— Сукин сын! — сказал Баффин.

Но теперь в его голосе не было злости. Скореепрозвучало невольное восхищение. Я молча сидел и ждал, что он скажет дальше.Наконец он сказал:

— Я сглупил?

— Вы сглупили, — согласился я с ним.

— Но вы ошибаетесь, считая, что я связанс шантажистом. По крайней мере я не связан с ним настолько, чтобы делитьполученные за шантаж деньги.

— Расскажите об этом подробнее, —попросил я.

— Это было сделано, чтобы защитить Конни.

— Хороша защита! — сказал я ссарказмом.

— Нет, вы не понимаете. Утром шестогочисла она была в Сан-Франциско. А необходимы были доказательства того, что вэто время она оставалась в Лос-Анджелесе и провела здесь весь уик-энд. Фото,сделанные с целью шантажа, показались нам в таком деле самым лучшимдоказательством. Особенно убедительно такое доказательство зазвучало бы приучастии частного детектива, который бы выплатил шантажисту деньги.

Мы немного помолчали. Потом я спросил:

— Хотите что-нибудь добавить к этому?

— Нет, — отказался он.

Мы снова немного помолчали. Но он не выдержалдолгого молчания:

— Если вы отдадите мне эти фотографии ипозволите уничтожить их, а после этого согласитесь быть свидетелем того, что нафотографиях возле покидающей мотель машины были действительно изображены я иКонни, а также подтвердите то, что вы своими глазами видели датированную пятымчислом регистрационную карточку мотеля… — Он замолчал, глядя на меня снадеждой. Потом все же добавил: — На этот раз десять тысяч получили бы личновы…

— По-видимому, вы не совсем правильнооцениваете ситуацию, — сказал я. — Нашему агентству была порученазащита интересов Конни Алфорд. И я готов защищать ее интересы. Но я не могубрать взятки за лжесвидетельство в пользу кого бы то ни было.

Он о чем-то ненадолго задумался, потом резковскочил на ноги:

— Лэм, никому об этом не говорите. Асейчас вам лучше уйти. Я скоро сам свяжусь с вами. — И вдруг добавил: —Дело получает неожиданный оборот.

Он проводил меня до двери. Когда мы вышли изего кабинета, в гостиной появилась и тут же двинулась в холл какая-то женщина.Она начала подниматься по лестнице. Но вдруг увидела нас и остановилась. Потомс подчеркнутой теплотой поздоровалась со мной. Она была много моложе Баффина. Ибыла абсолютной блондинкой. Из тех женщин, что много внимания уделяют прическе,косметике, одежде, даже манере двигаться. Все, что она делала, былоспланировано и тщательно обдумано.

— О, доброе утро, дорогая, — сказалей Баффин.

— Привет, дорогой!

Она продолжала стоять, глядя на меня, как быожидая, когда ей меня представят.

— Я сейчас зайду к тебе, — вместоэтого сказал ей Баффин.

Он вытолкнул меня из дома и торопливозахлопнул за нами дверь.

Рядом с моей машиной стоял большой «кадиллак».

На всякий случай я посмотрел на номер — ХГС609.

Очевидно, жена Баффина только что откуда-топриехала. Я готов был поспорить на пятьдесят долларов против цента, что онаездила в агентство, в котором я нанял свой автомобиль. Там она порегистрационной карточке узнала, кто я такой, и на всякий случай записала всеэто для будущего. Она, несомненно, была женщиной такого сорта.

Баффин тоже смотрел на «кадиллак». В егоглазах появилось выражение беспомощности. Мне показалось, что я легко читаюмысли, которые в этот момент приходили ему в голову.

— Вам не следовало приезжать сюда,Лэм, — сказал он, конвоируя меня к машине.

— Вам не следовало играть со мнойвтемную, Баффин, — сказал я ему в тон.

Он не уходил и не спускал с меня глаз до техпор, пока я не захлопнул дверцу машины, не запустил мотор и не выехал на улицу.