Каменный великан - Джеймс Блэйлок

Эскаргот зажег масляную лампу, стоявшую у кровати, и вынул из-за пазухи амулет правды. Он с минуту пристально смотрел на него и в конце концов почувствовал себя полным дураком. Как может украшенный резьбой камень говорить правду? Как он вообще может говорить? У него нет рта. Но камень действительно походил на амулет правды – или, во всяком случае, на какой-то амулет. «Возможно, – подумал Эскаргот с внезапным воодушевлением, – он и не должен никому ничего говорить. Возможно, он отвечает лишь на вопросы определенного рода – вопросы, на которые можно ответить только» да» или «нет». О чем он спрашивал амулет прежде? Просил обстоятельно высказаться по поводу достоверности рассказов Дж. Смитерса. Разумеется, он ничего не ответил. Чего Эскаргот ожидал от камня, научного доклада?»

Он поставил амулет на маленький столик под лампу. Казалось, камень впитывает желтый свет, словно кирпич воду; вырезанный глаз смотрел пристально и выжидательно. Эскаргот откашлялся.

– Мне следовало взять с собой маленькую Энни? – спросил он, готовясь услышать ответ, который нисколько не хотел услышать. Но камень молча лежал в желтом свете лампы. – Лета ведьма? – Ничего не произошло. Может, на вопросы отвечает глаз? Может, он подмигнет, когда Эскаргот случайно скажет правду? – Что… – начал Эскаргот, но тут дверь с грохотом распахнулась, и в комнату стремительно ворвался хозяин трактира с разделочным ножом в руке.

За ним в дверном проеме, злобно щурясь и решительно стиснув зубы, стоял тупорылый конюх в закатанных до колена штанах. Эскаргот хотел схватить амулет, чтобы спрятать в карман, но случайно столкнул камень со столика, и тот откатился к окну. Он бросился за ним и споткнулся об отвалившийся столбик кровати. Он нагнулся, поднял тяжелый обтесанный брусок и пригрозил им хозяину таверны, который предпринял попытку обойти Эскаргота сзади, чтобы тот оказался между ним и конюхом.

– Мы собираемся ограбить тебя! – прокричал хозяин таверны, обнаруживая поразительное прямодушие. – Мы грабим почти всех, кто здесь останавливается, да! А потом избиваем до полусмерти. Последнего постояльца мы отвезли в Маквикер и сказали, что он пытался ограбить нас, и его вздернули как вора. Тебя тоже повесят. Вот увидишь!

Пораженный сей речью, Эскаргот изумленно смотрел на мужчину, держа в руке брусок, словно биту.

– Я это заслужил, – неожиданно для себя согласился он. – И не только это. Я оставил свою дочь на попечение ужасной матери и сгорбленного лицемерного проповедника – и мне ничего не остается, как бежать. Вы понимаете, что это значит?

Хозяин таверны кивнул. Очевидно, он хорошо понимал, что это значит. Конюх тоже кивнул, после чего вошел в комнату и двинулся к кровати, словно собираясь перебраться через нее и наброситься на Эскаргота с другой стороны.

– Я хотел, чтобы твоя лошадь лягнула тебя там, во дворе, – сообщил он, злобно косясь на Эскаргота. – Одна такая лошадь уже лягнула меня. Причем не один раз. Чуть мозги не вышибла. Но я не почувствовал боли – больно стало только на следующий день. Я ненавижу лошадей.

– Я не питаю ненависти к лошадям, – сказал Эскаргот, – но я терпеть не могу свою жену. И не только из-за пирогов. Она целыми днями меня доставала. Сделай то, сделай это. Я не знал ни минуты покоя.

Хозяин таверны сделал выпад, резко выбросив вперед разделочный нож. Эскаргот отпрянул в сторону, и нож прошел мимо живота, лишь распоров рубашку на боку. Он широко размахнулся и треснул хозяина бруском по плечу. Конюх завопил и бросился на него, но Эскаргот ткнул парня концом бруска в грудь, и у того захватило дух от удара. Он рухнул на пол, хрипя и задыхаясь.

– Ой, больно! – крикнул хозяин таверны. Он пошатнулся и схватился за плечо, едва не оттяпав себе ухо зажатым в руке ножом. – Когда-то у меня была жена, и она убежала ночью со странствующим торговцем шляпами. Я нагнал беглецов у реки и дубасил мерзавца, дубасил, дубасил – топтал ногами его и все его паршивые шляпы, пока они не пустились наутек по дороге, вереща, словно кипящие чайники. Эти двое, я имею в виду, а не шляпы. А я вернулся, переименовал свой трактир и поклялся, что изобью еще не одного человека, покуда есть силы. Именно этим я и занимался с тех пор.

Конюх отполз назад на пару футов, опасливо поглядывая то на дубинку в руке Эскаргота, то на полное решимости лицо последнего.

– Сейчас я собью тебя с ног! – крикнул он, бросаясь Эскарготу под ноги. Воспользовавшись моментом, хозяин таверны прыгнул вперед с занесенным ножом, злобно ощерившись и сузив глаза, ставшие маленькими, как у свиньи.

Эскаргот попытался треснуть парня дубинкой по голове, но она была слишком длинной для ближнего боя и потому просто отскочила от пола, а он повалился на спину, яростно отбиваясь ногами от конюха. Левой рукой он схватился за другой конец бруска и вскинул его вверх, навстречу сверкнувшему в полумраке ножу, который вонзился в дубинку посредине. От сильного толчка она обрушилась на затылок парню, а нож вырвался из руки хозяина таверны. Эскаргот откатился в сторону, неловко ударив себя дубинкой по колену, а потом втиснул ее между собой и навалившимся сверху конюхом, который в попытке укусить его за плечо яростно терзал зубами ткань куртки.

– Я ненавижу тебя! – завопил парень, отпуская Эскаргота. – Я всех ненавижу!

Эскаргот резко отвел дубинку в сторону, с удивлением заметив, что в ней по-прежнему торчит нож. Хозяин таверны прыгнул за ножом, но схватился не за рукоятку, а за лезвие и завопил от боли. Эскаргот проворно отполз к окну, наткнувшись локтем на спасшийся бегством амулет правды.

– Я вам мозги вышибу! – крикнул он, угрожающе размахивая дубинкой.

Хозяин таверны, придерживая левой рукой порезанную правую, в ужасе отпрянул назад.

– Хватай его, Граймс! – взревел он.

– Сам хватай! – проорал конюх.

– Я давно хотел зарезать тебя в твоей постели! – провизжал хозяин таверны.

– Не думай, что я не обкрадывал тебя потихоньку с тех самых пор, как стал служить в твоем мерзком трактире! – провопил конюх в ответ.

– Я проломлю череп любому, кто встанет у меня на пути, – сказал Эскаргот, решительно направляясь к двери. Он подхватил с кровати свою переметную суму, в последний раз обернулся, чтобы пригрозить дубинкой двум мужчинам, а потом выскочил из комнаты и бросился вниз по лестнице, на прощанье крикнув через плечо:

– Окажите себе любезность, сбрейте свои усы!

Буквально через пару секунд он уже находился во дворе и, подгоняемый страхом и возбуждением, проворно взбирался на лошадь, прислушиваясь, нет ли за ним погони. Но он слышал лишь истерические крики двух мужчин, орущих друг на друга по-прежнему на втором этаже. Эскаргот легким галопом пустился к дороге, бросив столбик кровати на лужайке. Сверху донесся последний вопль, вслед за которым раздался грохот и протяжный вой, резко оборвавшийся.

Эскаргот ударил лошадь пятками по бокам, подстегнул поводьями и поскакал во весь опор сквозь ночную тьму, пока снова не выехал на дорогу у реки и не свернул в сторону Города у Высокой Башни. В конце концов, решил он, в такую ночь хорошо путешествовать, уж всяко лучше, чем останавливаться на ночлег в трактирах. Он дрожал так сильно, что едва сумел вытащить из кармана амулет правды.