Девушки на выданье. Бал дебютанток - Вероника Богданова

Софья, твой поклонник путает тебя с Шарлоттой; мужчины тут не делают никакого различия. О твоей суровости имеют худое мнение; ты усугубишь его тщеславие, а не любовь. И если б он притворился, будто хочет оставить тебя, не принуждена ли ты будешь сбросить с себя маску? Одна минута не разрушит ли дело целых месяцев? Какие противоречия! Нет, есть другие средства удерживать поклонников; а смешная суровость никогда не бывала удачною.

Третья ошибка есть застенчивость. Правда, молодые девицы обыкновенно бывают слишком самонадеянны; впрочем, есть кое-где исключения.

Эмилия задумчива; некая тайная грусть заставляет ее избегать общества; она почитает себя счастливейшею в уединении; все ее чувствования вращаются токмо в кругу ее внутреннего состояния; она никогда не бывает довольна сама собою и опасается всякому быть в тягость. Один взгляд мужчины причиняет ей смертельную боязнь, и от того ее поступки становятся глупыми. Аделаида издавна была угнетаема; рабское воспитание, тысячи оскорблений лишили ее бодрости. Будучи всегда осуждена на уединение, всегда осмеяна, удалена от мужчин, она потеряла доверие к себе, потеряла самообладание. Она кажется самой себе такою противною, такою презренною, такою смешною, что от всех худого, а особенно от мужчин, ожидает. Откуда почерпнуть ей смелость показаться в обществе? Как нам показаться в выгодном свете, если мы с самого начала не можем на то надеяться? Ее поступки будут либо нелепыми, либо принужденными.

Но таковая застенчивость не есть неизлечима, лишь возымейте доверие к самим себе, будьте хладнокровны, оставьте вашу мнительность и старайтесь мало-помалу привыкать к обществу, ибо оно только одно может исцелить вас. Не думайте, что все вами только и занимаются! Не толкуйте каждой улыбки, каждого взгляда на свой счет и старайтесь забыться среди прочих. Тогда вы станете любезнее, нежели как сами думаете; какой-нибудь достойный мужчина отыщет вас, и вы, сверх вашего чаяния, сделаетесь счастливыми.

Застенчивость обыкновенно влечет за собою нелепые или принужденные поступки, коими девицы хотят скрыть свое замешательство. Они решатся на то или другое, следуя большим или меньшим внушениям; но как то, так и другое – очень худые маски. Для скорейшего излечения застенчивости надобно ее щадить; казаться, будто оной совсем не замечаешь.

Четвертая, совершенно предыдущим противоположная ошибка есть вольное обхождение. Оно может быть следствием привычки или воспитания; но может также иметь за основание слабость, в характере заключающуюся. В первом случае она состоит в приемах, в последнем составляет недостаток характера.

Наталья между мальчиками воспитана или с детства часто обращалась с мужчинами и совершенно привыкла к мужскому обществу. Обыкновенная женская скромность совсем ей неизвестна. Против воли увлекаемая резвостью, она болтает и шутит, позволяет себе и другим вольности, со всеми на дружеской ноге и никого другому не предпочитает, кажется во всех влюбленною, но ни при котором о том не думая.

Софья одарена нежным, влюбчивым сердцем; она чувствует некоторое тайное влечение к мужчинам; круг их для нее так приятен; кто ей понравится, тот сей же час и сделается ей другом. Она совершенно ему предается, во всем доверяется; сия дружественность доставляет для нее некоторое наслаждение. Благородное ее сердце не воображает ничего худого; она судит о мужчинах по себе и обман считает несбыточным делом.

Наталья! В добродетели твоей я нимало не сомневаюсь; но наружность тебя обвиняет. Люди стараются перетолковывать все в свою пользу, и ты, по крайней мере, подаешь к тому повод. Они считают тебя навязчивою, бесстыдною; они устраняются и становятся недоверчивыми, ибо твое дружеское обхождение со всеми ни для кого не лестно. При всех надеждах, при всех талантах нравиться, ты навсегда потеряешь свое счастье. А потому будь осторожна! Знай, что скорее извинят застенчивость, нежели твою вольность, и что скромность есть первая в женщине добродетель.

Софья! Твоя невинность, твое дружелюбие кажутся мне достойными, но я страшусь твоей неопытности. Бедная, легковерная девица! Ты не знаешь, каковы мужчины; они или осмеют, или во зло употребят твою слабость. Несчастна ли ты, родители, братья ли и сестры тебя притесняют? Ты хочешь открыть свое сердце другу? Ах, ты забыла, что он может изменить тебе! Софья, трепещи своего мягкосердия! Дай управлять рассудку твоим сердцем; не вверяйся ни одному мужчине, не испытав его довольно; да и тогда умей хранить тайны. Благородство и твердость довершают добродетель женщины, и благоразумная постоянность – первейшая ее должность.

В заключение скажу еще нечто о притязаниях и причудах. Они влекут за собою множество поступков, которых вообще нельзя определить и которые бывают более или менее различны, смотря по различию темпераментов и обстоятельств. Старайтесь заградить самый источник, одним словом: старайтесь быть добрее, и вам не надобно будет никаких правил!

О пригожем и непригожем то же можно сказать, что о сладком и кислом. О первом можно судить глазами, о втором – языком; и как то, так и другое бывает различно, сие зависит от вашего вкуса. Мы не знаем, что прекрасно и что дурно; однако же сие чувствуем. Какое мне дело знать, в чем состоит непригожество? Ты прекрасна для меня, и я люблю тебя; ты мне кажешься дурною, и я тобою гнушаюсь. Моя чувственность действует помимо моей воли; я не требую никакой эстетики.

Однако же я нахожу, что прекрасное и дурное допускают различные степени, что один прекрасный предмет нравится мне более, и один дурной предмет не столько мне противен, как другой; но почему? Того я не знаю, равно как и почему две сласти или две кислоты между собою различны. Пускай об этом умствуют эстеты, мы будем держаться опытности.

Наши суждения о прекрасном и дурном большей частью относятся к лицу. И это естественно, ибо наша одежда и наши обычаи скрывают телесные формы. Посему мы довольствуемся видимым, наперед примечаемым, а сие-то и есть лицо.

Первое впечатление все решает, и потому непригожая особа весьма несчастлива. Она в своем безобразии невиновна; первое впечатление, внушая отвращение почти неизгладимое, переносится на самую личность. Впрочем, если безобразие не слишком поразительно и выражение целого не совершенно отвратительно, то оно может быть заглажено нравственными достоинствами.

Шарлотта была некогда прелестна, но несчастная оспа навсегда испортила прекрасное ее лицо. Марианна не нравится маленькими своими глазами и большим ртом; Эмилия – длинным лицом и остроконечным носом. Ни одна из них не красавица, но посмотрим, не могут ли они быть приятными. Правда, первое впечатление неприятно, и физические законы здесь, как и везде, одинаковы. Приятные и неприятные чувствования сами собой притупляются; красота и безобразие уменьшаются с привычкою; но приятности чрез то делаются еще привлекательнее.

Портрет молодой женщины в белом платье с розой у пояса.