Брак по любви - Хиби Элсна

— Ничего страшного; как только она выйдет замуж, все изменится, и она уже не будет так нуждаться в обществе Фанни. Для Фанни совершенно необходимо использовать любую возможность, чтобы почаще бывать на людях, — ей ведь тоже уже пора задуматься о замужестве.

— Сомневаюсь, что ее будущего мужа удовлетворят туманные объяснения его невесты, что она — дочь нашей дальней родственницы, Джорджи.

Джорджиана пожала плечами:

— Дорогая, я полагаю, мне нет необходимости говорить тебе, что удовлетворить поверхностное любопытство влюбленного мужчины обычно не составляет особого труда; а Фанни скоро станет настоящей красавицей и не будет испытывать недостатка в кавалерах. Так или иначе, если это будет необходимо, я готова открыть правду. Не думаю, что она кого-нибудь шокирует. Многие догадываются, что у меня несколько незаконнорожденных детей; что я была плодовита, как… как…

Она запнулась, пытаясь подыскать сравнение, но Генриетта в смятении вскрикнула, пытаясь заставить ее замолчать, и Джорджиана лишь тихо рассмеялась:

— Риетта, ты прекрасно знаешь, что судьба одарила нас обеих бесчисленными любовниками. Так почему же наши ошибки должны заслуживать большего порицания только потому, что они привели к совершенно естественным последствиям? Что касается Фанни, меня часто удивляет, как это до сих пор никто не догадался, что…

— Почему, собственно, кто-то должен был догадаться? Все это время она жила в моем доме, и она на тебя совсем не похожа… Но хватит об этом, дорогая, что-то ты совсем загрустила. Ведь у нас нет повода для грусти, не так ли? Фанни растет доброй, красивой девочкой, и мы делаем для нее все, что в наших силах.

— Пока она живет, будет жив и ее отец, — задумчиво проговорила Джорджиана. — Мне кажется странным, что ее мачеха ни разу не написала и не приехала, чтобы повидаться с ней самой и привезти своих девочек.

— Она была рада от нее отделаться, — сказала Генриетта и, засмеявшись, добавила: — Не обманывай себя: мадам Валери всегда считала настоящим позором иметь что-то общее с нашим семейством. Она ни во что не ставит ни нас самих, ни то, что принято называть нашим привилегированным положением в обществе.

— Тем лучше для Фанни.

Немного помолчав, герцогиня сказала:

— Я люблю ее, и мне иногда очень хочется рассказать ей всю правду. Я так и поступлю, но не раньше, чем пойму, что мои дни сочтены; а этого осталось ждать вовсе не так уж долго, как кажется.

— Джорджи, нет!! — в ужасе воскликнула Генриетта.

— Вряд ли я доживу до глубокой старости, моя дорогая; впрочем, и ты тоже. Мы обе слишком много отдали этой жизни, а людям, которые испили чашу жизни до дна, не стоит бояться смерти.

Генриетта с тревогой и страхом взглянула на сестру. Джорджиана сильно изменилась за последнее время. Теперь она редко смеялась, а от ее былой красоты не осталось и следа: кожа увяла и потускнела, а некогда стройное тело расползлось, утратив соблазнительные формы. Только ее глаза были по-прежнему прекрасны.

— Возможно, будущее Фанни окажется не столь блестящим, как у Каро, но мы сделаем все, чтобы она радовалась этой жизни, — сказала Генриетта. — На ее семнадцатилетие я собираюсь устроить настоящий праздник; правда, это будет семейная вечеринка, но я уж постараюсь как следует порадовать нашу девочку. Сошьем красивое платье, а ты, Джорджи, подаришь ей что-нибудь из своих украшений. Все знают, как ты ее любишь, и это не вызовет никаких подозрений. Знаешь, я уверена: она ни за что не поменялась бы местами с Каро, даже если бы и могла. Она никогда не желает того, чего не может получить, и иногда мне даже кажется, что она немного жалеет всех нас.

— Двадцать лет назад я бы, наверное, этому удивилась, — со, вздохом ответила Джорджиана. — Иногда я задумываюсь, почему от моей прежней жизни, наполненной успехом, любовью, роскошью и блеском, теперь не осталось ничего, кроме печальных воспоминаний…

— Это трагедия, ужасная трагедия, и я понимаю, что теперь, после того, как бедный Пенистон умер, вся моя жизнь и жизнь Уильяма совершенно изменится. Ну скажи же что-нибудь, Фанни, что угодно, только не сиди вот так молча, словно сфинкс!

Фанни вздохнула и покорно отложила в сторону перья, чернильницу, аккуратнейшим образом расчерченные на столбцы и колонки каталоги. Затем она сложила руки на коленях и принялась наблюдать, как Каро нервно вышагивает взад и вперед по комнате.

Библиотека в Девоншир-Хаус была поистине огромна, Фанни она казалась настоящей сокровищницей. Она приняла на себя обязанности по составлению каталогов, снабжению указателями и описаниями сотен томов, рядами выстроившихся на полках, и для нее это задание было столь же серьезным, сколь и увлекательным.

Герцогиня относилась к ее занятиям довольно снисходительно, всего лишь как к хобби, но в глубине души Фанни иногда думала, что, возможно, ей когда-нибудь придется таким образом зарабатывать себе на хлеб.

Каролина в течение нескольких последних недель была в бесконечных разъездах, нанося визиты дальней родне, но этим утром она совершенно неожиданно приехала в Девоншир-Хаус.

Около часа она о чем-то совещалась с герцогиней и леди Бесборо, а затем отправилась разыскивать Фанни.

На ней до сих пор был ее дорожный костюм из синего бархата, отделанный мехом, волосы растрепались, а на щеках горели ярко-красные пятна румянца.

— Мне только вчера сообщили, что бедняжка Пенистон ушел от нас, — сказала Каро. — Все мы, конечно, знали, что рано или поздно это должно было случиться… но смерть всегда приходит так неожиданно… Я уже давно привыкла ко всем этим разговорам о его слабых легких, но почему-то думала, что раз его лечат лучшие доктора, он проживет еще достаточно долго… Бог свидетель, мне искренне жаль леди Мельбурн; бедняжка, должно быть, в отчаянии, да и Уильям тоже. Он был так привязан к Пенистону… они все были так близки… Как сильно с этого самого момента все изменится для Уильяма…

— Конечно, — спокойно отозвалась Фанни. — Насколько я полагаю, теперь он унаследует титул пэра и весьма недурное состояние, не так ли?

— Как ты можешь говорить об этом так невозмутимо? — вспылила Каролина.

— А почему я должна волноваться? Последний раз, когда мы с тобой разговаривали, — а это было не далее как несколько недель назад, — ты мне сказала, что уже практически решила выйти замуж за Хартингтона.

— Да, я знаю, но тогда у меня не было ни малейшей надежды, что я когда-нибудь смогу выйти за Уильяма. Харт — замечательный человек, и я очень привязана к нему, кроме того, мне уже девятнадцать, а значит, пора всерьез задуматься о замужестве. Скажи, Фанни, ты меня осуждаешь?

— Не то чтобы осуждаю, но ты не перестаешь удивлять меня, Каро. Весь последний год ты практически ни разу не вспомнила о существовании Уильяма Лэма, и я думала, что ты успела забыть его.

— Я пыталась забыть его, но это не в моих силах. Последнее время я мало что слышала о Пенистоне, до тех пор, пока вчера не приехал лорд Грэнвилл и не сообщил нам, что все кончено. Я должна увидеться с Уильямом, я обязательно должна с ним увидеться! Наверное, он в отчаянии, и я должна утешить его. Я хочу, чтобы ты поехала вместе со мной в Мельбурн-Хаус.