Безмолвная земля - Грэм Джойс

Они вышли покататься на лыжах. Для того мы сюда и приехали, сказала Зоя, так что нечего отлынивать. Потом предложила еще раз опробовать тот спуск, каким пытались уйти из поселка. Хочет найти проход, понял Джейк, но спорить не стал. Казалось, он ей во всем потворствует, ибо знает, что произойдет. Мол, все это зряшно.

На южном склоне кресельный подъемник так и работал. Тихо гудел мотор, покрякивали колеса, отправляя пустые кресла в бессмысленный подъем; сиденья, друг за другом возвращавшиеся с горы, выглядели так, словно прошли сквозь огонь и воды, но, вопреки горестным испытаниям, сохранили невозмутимую стойкость. В кружении пустых железяк чувствовалась некая ужасная тщетность. Словно у них был шанс что-то узнать, но они его упустили.

Вместе плюхнулись в кресло. Джейк обнял Зою. Возносясь над деревьями, она прижалась к нему. Взгляд его рыскал по белой пустыне.

— Что высматриваешь?

— Следы.

— Какие?

— Любые. Заячьи, лисьи. Серны, куницы. Всякие. Хотя бы птичьи. — Перегнувшись через поручень, Джейк вглядывался в девственное снежное покрывало. — После лавины я не видел ни одного живого существа.

— А я видела.

— Да ну?

— Двух ворон.

— Правда?

— Больше они не появлялись.

Зоя смолкла, вспоминая встречу с птицами. Гудели стальные канаты, на каждой опоре кресло тихонько лязгало, и следом слышался шлепок троса, похожий на стук огромных твердых крыльев. Потом вновь все стихало, и только ветер стонал в натянутых тросах.

— Какой в этом знак? — спросила Зоя.

— В чем?

— В воронах.

— Не знаю. По-моему, никакого. Просто вороны. Во всем должен быть знак, что ли?

Ответом было лишь громыханье кресла. На вершине горы соскользнули с сиденья. Джейк пониже натянул шапочку и просунул запястья в петли палок.

— Какая красота, Джейк! Давай…

— Хорошо.

— Что — хорошо? Ты даже не дослушал.

— Давай съедем до середины спуска. Свернем в лесок. Попробуем еще раз. Хорошо.

— В тот день я показала себя паршивой лыжницей. Хочу проверить, могу ли лучше.

Джейк усмехнулся:

— Отличный повод.

— Ведь сейчас нет такого напряга.

— Конечно. Передохнем в том же месте.

Оттолкнувшись, Джейк покатился вниз. Снег стал иным. По-прежнему глубокий, чистый, не потревоженный уборочными машинами, на солнце он слегка размяк, а потому лыжи скользили чуть медленнее и чуть громче шуршали.

Следом покатила Зоя. Изумительной синевы небо, мельканье сосен и лиственниц, дорогим зеленым бархатом окаймлявших восковую белизну склона, создавали ощущение полета.

Проваливаюсь сквозь небесные сферы.

Снег лишался девственности, уступая натиску лыж. Притормозив, Зоя обернулась: Джейк, в черном костюме похожий на симпатичную ворону, несся вниз; заложив вираж, он встал рядом.

— Я даже не заметила, что обогнала тебя.

— Витала в облаках.

— Точно. Как птица. Рядом с тобой.

— Через лесок?

— Ага.

Нынче одоление преград шло успешнее: заминки лишь порождали смех, пронзавший лесное безмолвие сродни церковной тишине, нарушать кою дозволено либо нет, по усмотренью твоего Бога. Зоя и Джейк перебирались через ледяные ручьи, обходили припорошенные камни, похожие на костяшки исполинских кулаков, подныривали под хвойные лапы в белых шапках, провожавшие снежным душем.

Нелегкий путь, в этот раз без падений, завершился на той же заснеженной просеке, что вела в поселок. Пара молча двинулась дальше в лес, однако новый петлистый маршрут вывел ее на край неодолимого крутого оврага. Покорившись неизбежному, просекой они вернулись в Сен-Бернар.

Следы предыдущей попытки распрощаться с поселком уже замело. На спуске Джейк дважды оглянулся. Такое чувство, сказал он, будто следом кто-то идет. Возможно, просто ему хотелось, чтобы кто-нибудь появился.

Никого не было. С чем вроде бы уже смирились.

Запустив все имевшиеся подъемники, они гоняли по всем склонам. Условия были идеальные. Солнышко, пригревавшее с божественно-голубых небес, позволило скинуть куртки.

— Никогда так лихо не ездила, — поделилась Зоя.

— Я тоже. Может, перекусим?

— Не хочется.

— Так и я не голоден, но хочу заглянуть в горный ресторанчик и расслабиться возле очага.

— Ты замерз?

— Вовсе нет. Но так хочу. Мы едим, не чувствуя голода, пьем, не испытывая жажды, и я хочу отдохнуть, ничуть не устав.

— Ладно. Погнали в «Сердцебиение». — Зоя ринулась вниз по склону.

Джейк подъехал, когда она, сняв лыжи, стояла у входа в ресторан.

— Копуша!

— Не понимаю, как ты это делаешь.

У бревенчатой стены покоились припорошенные снегом две пары лыж. Приладив свои лыжи в соседнюю стойку, Зоя и Джейк вошли в ресторан. В кухне горел свет, обеденный зал был темен. Возле большого каменного очага стояла корзина с поленьями. Отыскав спички и растопку, Джейк сноровисто развел огонь. Занимаясь, сосновые поленья сыпали искрами.

Джейк принюхался к дыму:

— Чуешь смолистый запах?

— Ага. Вот сейчас, когда ты сказал.

— С мороза входишь в тепло, пальцы рук и ног аж ломит; садишься к огню, лицо начинает пылать, ты оттаиваешь и погружаешься в истому. Помнишь?

Зоя ткнулась головой в его плечо:

— Помню. А теперь и чувствую.

— Вот то-то и оно, да? Мы вспоминаем и лишь потом чувствуем. Ты описываешь ощущение, и оно во мне возникает. Но не раньше. Не раньше.

Зоя расплакалась:

— Где мы? Что происходит?

— Не плачь, моя хорошая. Ответить не могу, но только знаю, что в одиночку этакое существование стало бы кошмаром. Вместе с тобой еще терпимо.

Зоя к нему прижалась:

— Я не горюю… только растеряна… и шибко напугана…

— Будем обо всем друг другу напоминать. Что бы ни было, так мы воссоздаем нашу жизнь, понимаешь?

— Кажется, да.

В баре Джейк выбрал бутылку красного вина и, откупорив, наполнил два бокала.

— Отведай. — Протянув Зое бокал, он глянул на этикетку: — Альбер Бишо, Жевре-Шамбертен ле Курве, две тысячи четвертый год, Бургундия. Хрен его знает, дорогущее иль дешевка. Сама реши и поделись впечатлением.

Зоя поднесла бокал к носу, точно дегустатор. Пригубила, подержала на языке, ополоснула рот. Прикинула сладость, кислость, вязкость; оценила оттенки привкуса и резкость. Затем проглотила, подмечая, хочется ли сделать еще глоток.