Главный инженер. Жизнь и работа в СССР и в России. (Техника и политика. Радости и печали) - Лев Токарев

Меня всегда очень интересовал сокровенный, внутренний мир деятельного человека. Как он переживает события своей жизни, как оценивает себя, окружающих, явления в своём государстве, в мире. Как он относится к делу, к руководителям, к социальным условиям жизни. Как учится, как прикладывает знания к рабочим обязанностям, как осуществляет свои мечты, связанные с производством, как оценивает своё место в производственном коллективе, свои успехи и неудачи, что считает полезным опытом, который следовало бы передать молодым. Как оценивает качество и содержание учёбы в вузе? Что, по его мнению, полезно, что бесполезно и, может быть, даже вредно, что надо улучшить.

Два слова о моей предыстории. Родился всего через 16 лет после Октябрьской революции, в мае 1933-го в Ленинграде, в родильном доме Педиатрического института (во Флюговом переулке Выборгской стороны). Отец с матерью жили тогда на Обводном, в районе Варшавского вокзала. Отец учился сначала в Политехническом, затем в Военно-механическом (переведён в него в момент создания этого нового института на базе Политехнического). Мать работала на фабрике «Равенство», недалеко от Нарвских ворот.

Незадолго до войны отца распределили, после окончания института, на завод в Брянской области (делать мины). За неделю до войны, 16 июня 1941 года мы с мамой и двухлетним братом уехали на дачу под Казанью, на берегу Волги. Отец в 1942-м году добровольцем ушёл на фронт, хотя находился «на броне» как инженер минного завода. Служил командиром минно-торпедной БЧ (боевой части) на тральщике. Базировался всю войну в Кронштадте. Погиб вместе с кораблём в сентябре 1944-го.

Два слова об обстоятельствах его гибели. Во второй половине 1944 года готовилась операция по освобождению Прибалтики. Для предотвращения морских десантов немцы поставили в районе между Лужской губой и Таллиным мелкосидящие мины. Послали тральщик – взорвался, погиб весь экипаж. Кто-то был разорван на куски, мгновенно умер, не успев осознать происшедшее. Кто-то был контужен от удара. Кто-то, пришёл в себя, осознав и почувствовав жуткую боль и смертельный ужас. Кто-то искалеченный, но в сознании, выброшен взрывом в воду и тонул, испытав весь невозможный набор боли и отчаяния.

Не учтя ситуации и не исследовав её, адмирал приказал идти в тот же район второму тральщику. Второй тоже взорвался, погиб весь экипаж. Не рассмотрев второй случай, адмирал послал третий корабль в тот же район. Корабль взорвался, погиб весь экипаж. И так адмирал погубил всю флотилию тральщиков, 6 кораблей! Отец был на втором. Такой был идиотизм! Бездумная, глупая манера воевать, абсолютно не обращая внимание ни на гибель людей и техники, ни на самые простые принципы логики и разума.

Потом мне военные моряки рассказали, что подобная манера воевать на море была распространена. Например, адмирал Трибуц в один прекрасный момент решил показать, что у нас есть действующий флот на Балтике. И хотя немцы полностью заблокировали минами все выходы из Финского залива, послал подводную лодку. Лодка взорвалась на мине и, конечно же, погибла со всем экипажем. Многие десятки людей умерли в страшных мучениях. Оставшиеся на берегу сотни родных, знакомых, друзей испытали жуткий стресс, потеряв любимых и очень любимых людей. Среди них были способные и очень способные специалисты, которые могли бы прославить свою страну не только тем, что воевали за неё, но и приложением своих сил, таланта к процветанию родины. Матери, жёны, сыновья и дочери пролили до конца своих жизней море слёз.

Но адмирал Трибуц приказал послать вторую подводную лодку на минные поля. Вторая тоже погибла со всем экипажем. Послал третью, четвёртую, пятую. Все погибли! Каким-то чудом дошла эта дурость до Сталина – тот приказал прекратить посылать людей на верную гибель.

Что можно сказать об этом? По официальной статистике в Великой Отечественной войне погибло 27 миллионов наших людей. У немцев в несколько раз меньше. Почему? Почему одни думают, размышляют о последствиях поступков, изучают ситуации, в зависимости от результатов делают выводы, меняют стратегию и тактику действий, берегут людей, экономят силы и средства, другие за здорово живёшь, не задумываясь, льют моря крови бойцов и слёз их близких? Ответ, в общем – то, довольно прозрачен – надо знать дело и вкладывать знание и интеллект в конкретные решения.

Естественно, что я произнёс эти слова не для того, чтобы просто обвинить военачальников за жертвы войны. Жертвы, к великому сожалению, неизбежны. Но за глупость, за бездумное управление, за трусость доложить вышестоящему начальству о фактах, по которым должны быть приняты меры, но не приняты – за это должна следовать ответственность. Мера этой ответственности не тюрьма, мера более страшная – терзания собственной совести (конечно, у кого она есть), это уничтожающее презрение множества людей – жертв безграмотности, глупости, равнодушия к страданиям и самой жизни людей.

Вот, например, о маршале Жукове говорят, что он был жестоким военачальником, посылал целые дивизии на верную гибель. Но эти решения были вынуждены военными обстоятельствами, необходимостью, в частности, сберечь множество одних солдат ценой вероятной гибели меньшего количества других. Эта кровавая и жестокая арифметика лежит в основе идиотской логики войны как таковой.

Где-то я читал, что в уставе морской службы есть пункт, которым в условиях боя военному кораблю запрещается спасать людей торпедированного корабля или судна. И пункт этот написан кровью реальных событий. В 1915 году, во время первой мировой один русский миноносец торпедирован немецкой подводной лодкой. Другой миноносец остановился, чтобы подобрать тонущих товарищей. Он же стал лёгкой добычей той же немецкой лодки.

Третий миноносец стал также подбирать людей из воды и тоже был торпедирован. Всего в результате погибли 4 корабля и все их команды.

Какой же вывод из этой истории? Не должны были трое из оставшихся эсминцев после гибели первого снижать ход и пытаться поднимать тонущих людей к себе на борт. Это было благородно, но глупо и жестоко по отношению к собственной команде. Надо было на полном ходу сбросить в воду плавсредства и предоставить тонувших своей участи на время боя. В этом случае погибла бы команда только одного корабля. А в описанном реальном случае погибли 4 корабля и все их команды. Кроме того, гибель всех 4-х кораблей ослабили мощь российского флота, по сравнению с германской, следовательно увеличила вероятность наших потерь в войне на море, то есть вероятность гибели людей и техники.

Исходя из такой же жестокой логики и арифметики войны, командир немецкого крейсера «Адмирал Хиппер» на полном ходу стал удирать от лодки «С-13», которой командовал Маринеску, во время гибели торпедированного лайнера «Густлоф». При этом крейсер дал полный ход прямо через находившихся в воде гибнущих пассажиров «Густлофа».

В войне математические символы эквивалентны цифрам людских жизней. Планируя военные операции, в штабах на арифмометрах подсчитывали вероятное число убитых и раненых в ближайшем и отдалённом будущем. Во время второй мировой войны один английский математик разработал методику стрельбы зенитных орудий, повышавшую вероятность попадания цели в область рассеяния снарядов. Эффективность защиты от бомбёжек заметно увеличилась. В чём же заключалась жестокая арифметика войны? Больше стало гибнуть немецких лётчиков, меньше стало человеческих и материальных жертв англичан от бомбовых ударов. Изменилось и соотношение сил воюющих сторон, измеряемое соотношением числа гибнущих людей.