Лондон. Прогулки по столице мира - Генри Воллам Мортон

Тауэр — весьма неплохое место для проживания. Один из наиболее любопытных фактов его истории заключается в том, что тут всегда жили семейные пары. Со времен норманнского завоевания (то есть уже почти девять столетий) не было случая, чтобы супружеские пары не смогли найти кров в стенах Тауэра или отказывались считать его своим домом. Это самое древнее из всех сохранившихся до наших дней жилых строений Лондона. Сомневаюсь, что в мире найдется другое здание, которое могло бы похвастаться столь длительной и непрерывной историей проживания в нем супружеских пар.

Огромные каменные помещения Тауэра более всего напоминают пещеры или гроты, вырубленные в скале. Окна пробиты в стенах толщиной четыре фута. Если замуровать окна, то даже расположенная высоко в башне комната станет темницей. Электрическое освещение, газовые плиты и ванные вторглись в комнаты, которые изначально рассчитывались на то, чтобы уберечь своих владельцев от стрел, копий и снарядов метательных машин. Мода и стремление человека к комфорту — вот единственные покорители Тауэра. Кому бы могло прийти в голову лишить Тауэр его зловещей ауры, у кого поднялась бы рука на седую древность, кто бы взялся создавать внутри его стен обстановку, соответствующую стандартам практически любого «спального района»? Жены охранников и смотрителей! Эта задача была успешно выполнена, и я готов признать, что впервые за всю свою историю Тауэр оказался покоренным.

Спроси мы себя, как нам обставить комнату в Тауэре, многие наверняка высказались бы за гобелены, большие дубовые столы, деревянные скамьи, бархат «под старину» и серебряные подсвечники. Другими словами, мы бы позволили Тауэру властвовать над нами. Но какая-нибудь миссис Джоунс или миссис Робинсон поступят иначе. Они сами будут властвовать над Тауэром! Поднявшись по спиральной лестнице и открыв усыпанную старинными гвоздями дубовую дверь, мы попадаем в помещение, обставленное в духе самых современных квартир Болхэма. Кульминация противоречивых впечатлений — возвращение с работы тауэрского смотрителя: он швыряет на шифоньер свою шляпу эпохи Тюдоров и садится на винтовой табурет для пианино.

Неизвестно, существовало ли на месте Тауэра римское или саксонское укрепление, но мы точно знаем, что своим появлением Тауэр обязан Вильгельму Завоевателю, который даровал Лондону статус вольного города — и построил в нем крепость. Этим он дал понять своим «обожаемым подданным», что, несмотря на дарованные свободы, он остается хозяином. Спустя одиннадцать лет после победы при Гастингсе Вильгельм приступил к строительству цитадели, которую мы называем «Белой башней». Это был самый мощный из множества королевских замков, построенных Вильгельмом Завоевателем в стратегически важных пунктах Англии. Тауэр стал оплотом короля, конфисковавшего все английские земли. Отсюда Вильгельм укреплял свою власть, и Тауэр в течение столетий оставался верным стражем феодальной системы.

Над созданием могучих стен Тауэра многие годы трудился архитектор замка — благочестивый норманнский монах Гундольв. Замок строился рядом с крохотным поселением саксов на берегах тогда еще чистой Темзы. Этот окруженный старой римской стеной город состоял из деревянных домишек с соломенными крышами. Жизнь была грубой и жестокой. Свиньи на улицах рылись в кучах отбросов и экскрементов. Зимой с Хэмпстедских холмов спускались волки. Римский Лондиний забылся, прекрасные мраморные колонны уступили место лачугам свинопасов. Храмы Дианы, Митры и Исиды были разрушены, вместо них появились маленькие деревянные церкви, в которых поклонялись святым саксов: Эркенвальду, Этельбурге, Оситу, Альфегу, Суизину и Ботольфу. На Ладгейт-Хилл стояла маленькая деревянная церковь Святого Павла. Таково было начало того Лондона, который мы видим сегодня.

Тауэр оказался предвестником новой эпохи, символом одного из тех периодов радикальных преобразований, которые регулярно случались на протяжении всей истории Лондона. Наступала эпоха норманнского камня. Сегодня мы являемся свидетелями исчезновения оштукатуренных строений периода Регентства и кирпичных домов викторианской эпохи и наблюдаем появление нового архитектурного стиля, в основе которого лежит использование бетона, а саксы оказались свидетелями того, как их скромный маленький город с домами из дерева и соломы уступал место норманнским каменным домам.

Можно себе представить, какие смешанные чувства испытывали лондонцы при виде снующих по строительным лесам рабочих Гундольва. Быть может, они даже сознавали, что на берегах Темзы зарождается новая историческая эпоха.

2

Я прошел через малые ворота и купил билеты в маленьком домике у ресторана, который стоит на месте исчезнувшей Львиной башни. В течение многих столетий она была одной из самых знаменитых достопримечательностей Лондона, так как здесь, в полукруглой яме, король держал львов и других экзотических зверей.

Генрих III основал зверинец в 1235 году. По прихоти судьбы первыми обитателями зверинца стали три леопарда, подаренных Генриху в знак благорасположения императором Фридрихом II. В том же году Генрих приобрел белого медведя, которого доставили из Норвегии. В государственных архивах упоминается, что медведь получал ежедневное довольствие на сумму в четыре пенса из денег, ассигнованных на личные расходы короля. Кроме того, смотрителю «нашего белого медведя» было приказано достать длинную и крепкую веревку, с помощью которой держать животное на привязи, когда его выпускали половить рыбу в Темзе. Вот уж, должно быть, потешались лондонские мальчишки эпохи Плантагенетов, наблюдая, как «нашего белого медведя» выводят на рыбалку!

В правление Эдуарда III к прежним обитателям зверинца прибавился слон. Считается, что это был первый слон, которого увидели в Англии после того, как страну покинули боевые слоны Клавдия. Сохранился королевский указ, каковым монарх повелевает возвести строение размером сорок на двадцать футов, в котором надлежало разместить «нашего слона». Впоследствии стало традицией держать в Тауэре львов. Один из них звался по имени правящего монарха и, как считалось, умирал от тоски после кончины короля, имя которого носил. Этот пополнявшийся радениями каждого нового правителя зоопарк, несомненно, являлся одной из самых популярных достопримечательностей столицы в эпоху, когда заморские животные были в Англии редкостью. Животные оставались в Тауэре вплоть до 1834 года, когда их перевезли в Риджентс-парк. Тогда же было создано и Зоологическое общество.

Продолжая двигаться в направлении Байвордской башни, я подошел к расположенным под аркой входным воротам, которые ведут в караульное помещение «мясоедов»-бифитеров — охранников Тауэра. В первый и последний раз я называю этим словом лейб-гвардейцев. Им это слово не нравится и даже возмущает. Странно, что Лондон никогда не делал различия между стражниками Тауэра и дворцовой стражей; последних и вправду можно назвать бифитерами, поскольку считается, что «beefeater» восходит к слову «buffetier» и связано с тем, что эти стражники несли службу в королевском буфете (а также расстилали королевскую постель и вообще занимались удовлетворением личных потребностей монарха).

Что касается тауэрских стражников, они никогда не покидали Тауэр. С норманнских времен и до наших дней они остаются привратниками и охранниками крепости и считают себя старейшим в мире охранным подразделением, которое и поныне выполняет обязанности, возложенные на него в момент возникновения. Можно сказать, что по сравнению со стражниками Тауэра швейцарская гвардия папы римского возникла только вчера. Путаница между стражниками Тауэра и лейб-гвардией, созданной Генрихом VII после битвы при Босворте, возникла из-за того, что король включил стражу Тауэра в состав лейб-гвардии и повелел им носить одинаковую форму. Единственное отличие состоит в том, что парадная форма дворцовой стражи предусматривает перевязи, а форма стражи Тауэра этого украшения лишена.