Гобелен с пастушкой Катей - Наталия Новохатская

Звонка всё нету и нету, а душа болит, требует какого-то действия, тем более что заявление об отпуске уже оставлено, и Верочка срывается с места, не договорившись ни с кем. Не исключена возможность, что она взяла и махнула не в Прибалтику к подруге, а скажем в Ялту. Вдруг ей случайно предложили билет?

Случайностей могло подвернуться неисчислимое множество, ибо женщина в расстроенных чувствах подобна былинке, ветром гонимой.

Могла она, конечно, приехать и в Прибалтику (не надо забывать про эффект последнего лета, кто знает, когда ещё придется!), но не застав подругу на месте, перепутав адрес или попросту передумавши, расположиться на любой курортной точке вдоль побережья Балтийского моря.

Как информировала меня бесценная Марина, срок Верочкиного отпуска истекал в течение ближайших четырех дней, так что в скором времени я могу стать свидетелем трогательной до слез сцены встречи любящих сердец, растерявшихся во времени и пространстве.

Бог ты мой, какими простыми кажутся разгаданные загадки, какими банальными!

Пребывая в уверенности, что полученные суммы денег мною отработаны, я позволял себе некоторые приятные размышления: следует ли брать обещанные 150 р. как окончательный гонорар или посчитать знакомство с Мариной достаточным вознаграждением и благородно отказаться. Признаться, честно, не совсем так я размышлял, но мои моральные колебания имели место где-то в этой области.

«Насколько приятно будет сообщить прелестной Катеньке новости, снимающие невыносимую тяжесть с ее любящего сердечка,» — думал Ваш покорный слуга, разгуливая в обществе четвероногих собеседников по территории вверенного ему объекта — «Настолько же затруднительными могут оказаться наши взаимные финансовые расчеты…»

Стоит ли говорить, что сумма, выделенная прелестной Катенькой на мои текущие ресторанные и другие неизбежные хлопоты, была исчерпана окончательно и бесповоротно.

Явившись к Кате с новостью, что дорогая её сердцу подруга жива, здорова и в скором времени, хотя и не в лучшем состоянии, появится на горизонте, я имел неоспоримое право рассчитывать на условленное заранее вознаграждение.

Однако некая мысль, которую я затруднялся в тот момент сформулировать, сомнение, подобное отдаленному облаку на чистейшем небосводе, каким-то неясным образом подтачивало мою уверенность.

Несомненно, порученная работа была выполнена, тем не менее, червь сомнения, появившись, не оставлял, отравляя приятность переживаемых мною минут и предвкушение заслуженного гонорара.

В старину это назвали бы, пожалуй, предчувствием. Дабы отвлечь мысли и избежать излишнего копания в своей бессмертной душе, я обратил острие скальпеля психологического анализа на иной предмет, бывший ранее на периферии моих уединенных размышлений.

Я обозрел пространство житейской драмы и вдруг выявил остроумный, хотя и загадочный ход одного из партнеров этой игры. Изначально, по моему суждению, к подобным вещам не склонного. К ходам мысли…

Пейзаж, представший перед мысленным взором, выглядел так: жена Вера, убедившись в неверности мужа, даёт ему месяц на сборы и временно покидает семейный очаг, чтобы успокоить нервы, а также не ставить бывшего спутника жизни в скандальное положение. Однако уличенный супруг Виктор, недолго думая, во всеуслышание объявляет о её таинственном исчезновении. Крайне интересно было бы доискаться мотивов столь странного поведения!

Может быть, бедняга в отчаянии захотел отомстить и наказать беглянку, пусть сходят с ума её родные и близкие? Или у него оказались меркантильные мотивы странного поступка? А что, если он просто стесняется сознаться, и таким способом желает спасти лицо хоть на месяц, в глубине души надеясь на примирение?

Именно в этот фиксированный момент в начале беспредметных размышлений возникла идея, вполне блистательная, хотя и не лишенная некоторого оттенка материальной заинтересованности.

Мне вдруг захотелось узнать, насколько высоко ценит сей благородный джентльмен последние дни своего соломенного вдовства. Не совсем бескорыстное любопытство посетило меня; насколько дорого преступному мужу сохранение тайны?

Волею судеб я оказался обладателем информации, которую моя прелестная подруга Катя оценила в 150 рублей. Интересно было бы выслушать предложения другой стороны…

Я не стану далее отделываться иносказаниями, а признаюсь, что решился на попытку элементарного шантажа. Не вижу причин для этических дискуссий, просто продолжу свой рассказ.

А кто из читающих без греха, тот вправе осыпать меня любыми камнями на свой вкус и к полному своему удовольствию.

Слегка обдумав план действий, но не слишком, дабы оставить место для живительной импровизации, я понял, что необходимо торопиться, ибо безжалостный Хронос оставил в моем распоряжении всего три дня.

Разумеется, гарантий успеха не существовало, однако сделать скромную попытку обстоятельства не возбраняли.

Если вышеуказанный неверный муж заинтересован в сохранении тайны, то, думалось мне, его щедрость может поиметь границы около двух сотен рублей, не более того. В этом случае я мог бы благородно отказаться от ста пятидесяти, обещанных Катей, ибо чувствовал некоторую неловкость в предстоящей ситуации.

Посудите сами: я выяснил без особого труда, что разыскиваемая дама жива, здорова и через три дня упадет в объятия любящей подруги, так за что же брать условленную сумму? Не знаю, вполне может статься, что кого-нибудь другого подобные мелочи не смутили бы, но лично я отдавал себе отчет, что ожидание денег в данном случае было бы поступком неджентльменским, и честь вынудит меня отказаться от предложенной суммы.

С другой стороны, сделал бы я это не без сожаления, поскольку в глубине души уже свыкся с мыслью, что деньги у меня будут и успел найти им применение в скромных планах.

Не стану более злоупотреблять терпением возможного читателя и продолжу откровенное повествование. В конце концов Жан Жак Руссо тоже писал знаменитую «Исповедь» не без удовольствия.

На следующее утро (дождливое и воскресное) я поднялся рано и не мешкая направил свои стопы на станцию Хлебниково, где за ничтожную сумму в 15 копеек получил возможность оповестить о своих намерениях одного московского абонента.

Вынужден признаться, что звонок, способный пролить бальзам на Катину измученную душу, я решил по уважительным причинам отложить. В противном случае моя информированность, как можно представить, не стоила бы ни гроша, ни цента, ни сантима.

Не могу сказать, к кому благоволила девица Фортуна в то утро (как я отмечал, крайне неблагоприятное метеорологически), но злополучный Верочкин муж, предполагаемая жертва не слишком коварного замысла, волею судеб оказался дома.

Убедившись, что меня слушает необходимый абонент, я произнес в телефонную трубку продуманную фразу.

— Если вас интересует информация о вашей жене Вере, то жду через два часа на платформе Марфино. При себе имейте два номера одного журнала, или две газеты одного названия, скажем два «Огонька» или две «Правды», два «Советских спорта» тоже годятся.»