Воспоминания о Рерихах - Зинаида Фосдик

Теперь Чэрманом Бор[д оф] Троетес][326] состоит Л[огван].

сегодня вечером [Хорш] начал с того, что он дал лично профессору] Р[ериху] свыше ста тысяч дол [ларов], платил его долги повсюду давал и авансировал деньги другим учреждениям показал большое количество чеков, из коих большинство было снято фотостатом говорил о поездках с Вами в Евр[опу], когда он истратил большую сумму на картины для «Корона Мунди» (которые потом были проданы с аукциона!), наших поездках, затем говорил о том, что он нам также давал [деньги], что мы жили и ездили повсюду благодаря ему он «дал около одного миллиона и двухсот тысяч, он создал все». Н.К. не есть единственный основатель, но лишь один из фаундеров! сказал, что написал Вам и Н.К. официальные письма, в которых он порывает с вами все сношения.

Сидней сказал, хотя и со смущением, что, ознакомившись с фактами, он разделяет чувства, высказанные г-ном Х[оршем]. Обе дамы[327] присоединились. мы ответили заявлением (привожу его в переводе): «М-me Лих[тман] и Мисс Г[рант], выслушав все заявления, которые были сделаны г-ном и г-жей Х[орш], г-жей [Эстер] Л[ихтман] и г-ном Щьюбергером], вновь подтверждают и заявляют о своей абсолютной лояльности и преданности основателям всех наших учреждений — профессору] и М-те Р[ерихам], имена которых в течение 14 лет украшали нашу деятельность и принесли нам успех и великие возможности, а также и интернациональную репутацию. Будучи прекрасно знакомыми с историей учреждений с их самого начала в 1921 году, они в состоянии утверждать, что было бы невозможным когда-либо выплатить духовный долг благодарности, который следует им за их неустанный и жертвенный труд во всех наших делах. Эта признательность была все время выражаема всеми тростис Музея и Маст[ер]-института до апреля 1935 года. Для М-me Лих[тман] и Мисс Г [рант] профессор] и М-me Р[ерихи] продолжают быть основателями этих учреждений, и они видят в них своих вождей и лидеров».

Затем Л[огван] заявил, что он прекрасно знает, что в течение тринадцати лет Рад [на], Мод[ра], Ав[ирах] и С[офья] М[ихайловна] писали о нем и о них ложные и унижающие их письма, и этого больше не будет. Они теперь ведут дела, и он през[идент], и будет вести все согласно с американскими] законами, а не по закону Рери[ха] или закону Урус[вати]. Когда он говорит, его должны слушать[ся]. мы спросили, каков же в данном случае статут Музея. На это он заявил, что музей — его [собственность] и картины принадлежат ему, ибо он за них заплатил, за исключением одной партии картин. Я спросила, как насчет Щиколас] Р[ерих] пейнтингс[328] и арт. колл.[329] — он сказал, для напугивания, очевидно, что он всем владеет и дальше на наши вопросы сказал, что в этой корпорации] семь тростис ; [он] увидел, как ужасно переменились основатели и как неэтически они действовали это время, и решил поэтому принять свои меры, ккоторым присоединились и О[яна], и Щорума]. [Также он] сказал Фр[ансис], что она не может брать денег из Пресса[330] и жить на них.

Если бы мы очутились в аду — не могли бы испытать более гнетущего и отравляющего все вокруг чувства. Если мы [и] питали какую-то слабую надежду на то, что еще что-то возможно сделать, [то вчера] она умерла окончательно. Мы видели перед нами три трупа Предать дела, убить человека, украсть — все это преступление, но предать Дух и Высший Источник — это только может сделать сатанинское воинство, ибо действует преднамеренно и зная, на что идет. .

Отсутствие Авир[аха] вчера я считаю преступным по отношению к Вам.

…мы спокойны, чего еще можно ожидать — самое страшное случилось.

В здании продолжается преступное выполнение их замысла — уже снято со стены Музея в главной лобби[331] Знамя Мира. все переменено на вывески «Мастер-билдинг» телефонистки отвечают теперь не «Рерих Музеум», а «Маст[ер] Хотель»! происходит мелкая месть и издевательство. [Нетти Хорш говорит] о себе, что она теперь представительница Бел[ого] Бр[атства]. убрана вся литература с главного входа в Музей. Но какой ужас, что О[яна], очевидно, все время собирала (неужто она была «свидетельницей» в сторону зла?) все, что читалось и говорилось, чтобы потом предать всех и все! они сознательно разрушили и разрушают все, что мы ни делаем — говорю о школе.

Харт[ман] узнал о том, что между Леви и Н.К. была переписка о таксес[332] последнего (эти письма были как будто представлены Леви на этом заседании), из которой видно, что Леви предупреждал последнего о том, что ему нужно платить таксес, и что срок прошел, и он будет просить отсрочку, но все же он, Леви, его предупреждает, что будут неприятности, если Н.К. будет дальше неглижировать[333] этим вопросом. Это ведь совершенно дико и абсолютно не похоже на Н.К.!!! Но при этом Леви заявил, что он не платил первые годы таксес за Н.К., ибо последний платил их сам, аза 1926 и 1927 [годы] он его предупреждал, но Н.К. не обращал на это внимания и не заплатил за них! А Леви только начал платить за Н.К. с 1928 года.

говорил о нас, что если мы согласимся уйти от работы с Н.К. и Е.И., то он согласен на то, чтобы мы остались, но в другом случае он нас удалит в ближайшем времени из квартир, должностей и т. д. можем убраться с нашими учреждениями! управляющий нашего дома и его помощник показали против нас письменно, что мы втроем вредим в смысле доходности дома. Опять подкупленные люди — любимая тактика Леви.

Леви объявил адвокатам, что он является полным собственником всех акций по Маст[ер]-инстит[уту], ибо мы их добровольно отписали ему навсегда в его полную собственность. Так что теперь выходит, что мы вообще уже не имеем права голоса в течение нескольких лет — мы оставались тростис, но не были больше бондхолдерами[334] на сегодняшнем заседании, на которое мы даже не могли явиться решено ими, что мы перестаем быть тростис мы можем продолжать школу и другую деятельность, но не в доме, а перевести все учреждения в другое место.