Воспоминания о Рерихах - Зинаида Фосдик

Когда Вы получите это письмо, Вы уже будете иметь и телегр[амму] от него, посланную им, если не ошибаюсь, 3 июля, а также и телегр[амму] от Фр[ансис], которую она Вам послала сегодня, вернувшись вчера ночью из Вашингтона]. Конечно, она Вам сообщит все детали его чудовищно жестокого обращения с нею и с Мор[исом], который также поехал с нею, надеясь на него[315] повлиять и переменить ход его мыслей и действий. Они оба просидели почти неделю в Вашингтоне], он их видел только один раз, во время которого он сказал Фр[ансис], что он ее больше не желает никогда видеть, что она не исполнила своей миссии, что теперь это делается другими вместо нее, что он получает свои указания, но отказывается получить что-либо через нее, ибо все, что она приносила и передавала ему, не аутентично, но указания, которые он теперь получает, настоящие.

Затем он отказался видеть кого-либо из них[316], когда была получена телегр[амма] Е.И. о том, что ее указания, посланные Мод [ре], были аутентичны и что никакие другие указания не имели главенство над ними. Они оба хотели передать ему эту весть, но он сообщил им через своего доверенного, что он не будет видеть Мор[иса] и не желает получать от него какие-либо письменные документы. Несмотря на все их попытки, он уехал, так и не увидевшись с ними, — уехал на месяц. Последние его слова, переданные [Франсис и Морису], были, что он будет принимать Messages[317] только через Луиса

[Накануне в письме к Франсис он] сообщил, что он знает, как ему теперь действовать с экспедицией]. решил не выпускать стейтментов[318] в печати для опровержения тех ложных слухов, которые появились 24-го [в газетах]

Поразительнее всего, чтобы не сказать сильнее, является то, что другие члены сидели в это время в отпуску, и, несмотря на то что Фр[ансис] уведомляла их все время телегр[аммами] о происходящем, они не сделали ни одной попытки поехать туда и исправить ужасный вред и предотвратить дальнейшую опасность с его стороны.

родная и любимая, приступаю с болью в сердце к описанию сегодняшнего заседания Л[огван] произнес следующие слова: «Не удивляйтесь, если теперь будут получаться совершенно другие письма, и немало придет их, с содержанием очень различным от получаемых раньше. Меня эти письма не тронут, ибо я больше не намерен быть обвиненным в чем-либо или в проступках других, я это испытывал все годы. Я остаюсь совершенно спокоен при получении всех этих писем, ибо намерен жить и действовать по-новому и по-иному. То, что я сказал, также чувствуют О[яна] и Щорума], и мы так намерены действовать. Возможно, что другим членам это покажется тяжелым, пусть они серьезно подумают о том, что они хотят делать. При этом О[яна] также сказала, обращаясь ко мне: и ты была «блеймед»[319], а завтра другой, и так все время. Пишу Вам, любимая наша, с болью невыразимой, зная, как углубляю этими сообщениями Ваше горе. Но ведь это какое-то чудовищное ослепление и непонимание. Ведь это именно и есть порывание нитей, о которых Вы говорили в последнем письме. Без преувеличения могу сказать, что отдала бы 10 лет своей жизни, чтобы эти формулы сегодня не вошли в пространство.

вчера произошли открытые, резкие, грубые обвинения [со стороны] Л[огвана] и О[яны]. Он всецело под ее влиянием, весь взвинчен, нервен, она же все время молчит, но жуткие эманации идут от нее. Одержание чувствуется в обоих, но мне его жаль, ибо, не подпади он под это разрушающее влияние, он никогда бы, мне кажется, не зашел так далеко в своем ослеплении. [Логван] грубо заявил, что он Чэрман[320] Постоянного] Ком[итета] и знает, что делает, и будет поступать как нужно по своему усмотрению. На это я возразила, что ведь Профессор] и M-me Р[ерих] выбраны почетными президентами] Комитета, на что он мне ответил, что почетн[ое] президентство не дает решающего голоса, и что он знает закон, и его не интересует baby talk[321] Должна сказать, что у него мания уже давно — думать, что Президент или Чэрман облачен абсолютной властью и что Trustees — это ничто и [они] не имеют права голоса! Затем последовало заявление Л[огвана] что отсюда деньги не могут быть посылаемы больше за границу [Институту Урусвати и Европейскому Центру] нет никаких забот о ком бы то ни было, кроме [забот] трех членов [правления] о самих себе! мы видим, что они ведут к разрыву, хотят его поскорее добиться и нас удалить отсюда. Страшно на них посмотреть, до того они изменились — злые, жестокие лица!

судя по теперешним действиям Л[огвана], он только и желает того, чтобы устранить главное лицо[322] из всех предприятий!! Ведь не забудем, что он уже изъял двух «нон резидент тростис» из состава членов нашего совета Маст[ер]-института] Теперь на их места избраны О[яна] и Сидней.

деловые заседания намеренно ведутся без других двух членов, но минитс[323] этих заседаний для получения всего количества голосов представляются для подписи им также! Но всех фактов, и деловых обсуждений, и распределения средств — все это столь важное для будущего хода дел — не докладывается даже на общем Муз[ейном] заседании! Было сказано, что ведь здесь был в годы просперити[324] глава[325] со своими сыновьями, однако не достал денег, а вот Л[огван] привел своих друзей, и они все дали [деньги] на учреждение; все, что произошло в делах, является результатом экстравагантности Ф[уямы] и Т[ары], на которую Л[огван] неоднократно им же указывал!!