Чужбина с ангельским ликом - Лариса Кольцова

Вечером Эля с торжествующим видом пригласила меня в зал показов, где был накрыт столик с напитками и теми самыми пирожными.

— Представляешь, как вовремя я успела прийти к Инару по своим делам и перехватить это вкусовое роскошество из ловких лапок Латы! — радовалась она. — Лата состроила такую гримасу, едва не вырвав их у меня из рук: «Поставь на место то, что уж точно не для твоего жадного рта тут выставлено»! — завопила она. Но Инар сказал, что привёз пирожные по просьбе хозяйки «Мечты», и за них уже оплачена необходимая сумма. Она едва не подавилась своей слюной от злости, — Эля засмеялась.

— Девчонок угости, — вяло отозвалась я, — Мне не хочется, — после чего ушла.

Дразнящий мираж хрустальной пирамиды

Вскоре случилось страшное бедствие в личной жизни Антона. Бедняжку Голу-Бике кто-то убил в столице белым днём, у руин, оставшихся после катастрофы в телецентре. Посокрушались, поохали, но как-то быстро о ней и забыли. Она не была общительной, да и Антона не всякий знал в городе. Сам же Антон вёл себя так, что какое-то время едва не шатался от горя, блуждая по лесопарку, натыкаясь то на деревья, то на прохожих. Из жалости к нему я стала его поддерживать, а он, придя однажды ко мне завтракать на террасу, повадился делать это всякое утро, трогательно напоминая бездомного и очень ручного кота.

Он был нерешителен, да и печален первое время. Ни о каком взаимном чувстве и речи не шло. Только дружба и предельно деликатная поддержка. Вскоре он встретил в горах какой-то мираж, рассказывая мне о поисках своего миража, будто я была его сестрой. Я отлично понимала, что не нужна ему. Только как приветливая служительница в столь счастливо возникшем на его пути бесплатном доме яств. Среди цветников и пения птиц ему подавали со всем прочим удивительные пирожные, от которых он млел во вкусовом экстазе. Тут мы были с ним солидарны. Я тоже обожала сливочные бомбочки и часто сожалела о собственном гостеприимстве, наблюдая, как он поглощает их в немереном количестве, ничего не оставляя другим. Он только сокрушался, что они такие маленькие, и он не успевает заметить, как они исчезают с тарелки как бы неведомо куда.

Антон, в меру эгоистичный, очень молодой и очень нежный мальчик, просто страдал от утраты ласковой домашней нянечки, кем и являлась бедная Голу-Бике, познавшая слишком рано изнанку жизни и жаждущая красоты, ослепительной молодости и любви. Она и думать не думала о всей той феерической необычности, что на неё и свалилась откуда-то на зависть тем, у кого ничего этого не было и близко. Так что страдал Антон о себе гораздо больше, хотя и думал, что убивается по девушке, на которую и внимания-то до него никто тут не обращал. Уж чем она его привлекла, так и осталось их совместной тайной, лишь уполовиненная часть которой осталась у Антона в его чувствительном и раненном сердце. А сердце у него было ранено буквально, как узнала я потом. И выжил он лишь из-за невероятного воздействия, оказанного на него тем самым Хор-Архом, — маленьким добрым волшебником по зримой форме, но могущественным духом по существу. Так что ореол волшебства окружал Антона с самого начала его появления на Паралее. Тут Голу-Бике угадала, что он будет сбывшейся сказкой в её, к сожалению, очень короткой жизни. И не учуяла, что лучше было бы ей держаться от подобного космического чуда подальше. Да ведь бедняжка и слова такого «космический» не знала. А у меня не было тех страшных таблиц бабушки, которые бы точно предсказали Голу-Бике, не сметь ей и приближаться к возникшему неведомо откуда красавчику с золотыми глазами и золотыми же волосами. Пробегать мимо, закрыв глаза, уйти куда подальше из самого города, если глаза сами собой вдруг откроются… А добрый дух Хор-Арх отчего-то не смог спасти юную жену столь же юного пришельца. Видимо, был очень занят своими недужными пациентами, да и мало ли чем ещё.

У меня же и мысли не было замещать Антоном того, кому он заменой стать не сможет.

О Рудольфе я не забывала ни на миг. Моё чувство к нему опять перетекало в уже невыносимую боль. Я металась в поисках средства избавиться и от чувства, и от боли. После нашего сближения, милований, давших мне уверенность, что я обрела в его лице прежнего возлюбленного, он исчез без всяких объяснений. Случай с водителем поставил точку в наших отношениях. Пусть и не устраивала меня его машина в качестве любовного, а столь неудобного закутка, ничего другого не было. Вернее, был ещё дремучий лес, предлагаемый мне уже как обширный и природный чертог любви, от такого предложения я и сама отказалась. Хрустальная пирамида так и осталась недостижимой, как то же облако. Можешь любоваться, задрав голову, а попробуй, дотянись! Но я старалась не ходить туда, не смотреть, задрав голову и теряя шляпку, не пробовала дотянуться и в мыслях. Тьфу на тебя! Так я ему и сказала мысленно и сердито, ощущая по ночам жуткую и немилосердно сосущую пустоту во всём теле. Желания, которые, вроде как, для меня и не существовали до поры до времени, вдруг набросились сворой как псы грызущие. Этот распутник и капризный тиран каким-то образом сумел их разбудить, сумел их натравить на меня, а сам устранился.

Грустное зрелище представляла собою бесконечная стена, выходящая из пределов леса и ныряющая туда же. Никто уже не ожидал меня возле неё, да и водитель мой не отлучался надолго. В отличие от того прежнего, он был исполнителен и молчалив. И к «Зеркальному Лабиринту» я уже не ходила по вечерам. И утром старалась не гулять в пределах видимости со стороны Главной Аллеи. И в лесопарке уже никто не выслеживал меня и не увлекал в растительные укромные павильоны любви…

Лишь тот самый Рэд-Лок, если мы с ним встречались где-нибудь в городе, издали смотрел, но уже не подходил. В дом яств не приглашал. Однажды ночью я вышла безбоязненно на террасу, а на нашей закрытой территории внизу, у самого начала лестницы, ведущей к центральному входу в «Мечту», стоял тот самый Рэд-Лок. Увидев его, я вскрикнула, а он быстро исчез в зарослях. К кому он приходил? Кого ждал? Подозревать можно было кого-то из моих девчонок. Дурочки и понятия не имели, какой угрозой может стать для них его столь же влиятельная жена! Со