Выше звезд и другие истории - Урсула К. Ле Гуин

кот мурлыкнул и ничего не сказал. Колдунья повернула голову, посмотрела в круглое личико сына и повторила вопрос:

– Что в нем, Дикки?

– Там темнота.

– Да-а? Дай-ка я посмотрю.

Она наклонилась, чтобы заглянуть в сундучок, а кот зажмурил глаза и продолжал мурлыкать. Малыш, осторожно прижимая сундучок к груди, чуть-чуть приоткрыл крышку.

– Да, ты прав, – сказала мать. – А теперь убери и смотри, чтоб она не выскочила. Интересно, а где же ключ? Беги, сынок, вымой руки. А ну-ка, стол, ставь посуду!

И пока малыш пыхтел над тяжелой ручкой насоса и брызгался под струей воды, вся избушка наполнилась звяканьем неведомо откуда взявшихся тарелок и вилок.

После завтрака мать прилегла отдохнуть, а Дикки снял с полки, где лежали его сокровища, побелевший от воды облепленный песком сундучок и отправился с ним к дюнам, вглубь берега. Сзади, не отставая ни на шаг, по песку, единственной тенью, семенил в жесткой траве черный кот.

На перевале принц Рикард оглянулся в седле и поверх флажков и плюмажей своих солдат, поверх длинной крутой дороги посмотрел на стены и башни отцовского города. Под бессолнечным небом город мерцал, как жемчужина, хрупкий, лишенный тени. Принц знал: никому не взять этот город. Принц смотрел, и его сердце пело от гордости. Он подал сигнал командирам к марш-броску и пришпорил коня. Тот взвился на дыбы и пустился галопом, и тотчас же над их головами закричал и завыл грифон принца. Он играл, падая вниз, щелкая клювом и успевая всякий раз вовремя увернуться. Белый конь без поводьев вставал на дыбы, бил серебряными копытами по воздуху или дико храпел, когда перед ним проносился длинный голый хвост. Грифон гоготал и кудахтал, поднимался над дюнами и с пронзительным визгом повторял всю забаву сначала. Рикард, не желая, чтобы грифон устал до начала битвы, взял его наконец на поводок, после чего тот присмирел и спокойно летел сбоку, попискивая и мурлыча.

Перед принцем открылось море. Где-то внизу, за скалами, притаилось вражеское войско, во главе которого стоял его брат. Дорога петляла и все глубже уходила в песок. Море, появляясь то справа, то слева, становилось все ближе и ближе. Вдруг дорога исчезла. Белый конь взмыл над десятифутовой кручей и галопом понесся по песку. Обогнув подножие дюны, Рикард увидел длинную цепь воинов, выстроившихся вдоль воды, и за их спинами – черные носы трех кораблей. Солдаты принца спускались с кручи, карабкались на дюны, морской ветер хлопал голубыми знаменами, и гул моря заглушал людские голоса. Не было ни вызова, ни переговоров. Два войска сошлись грудь в грудь, меч в меч. С пронзительным визгом взмыл вверх грифон и камнем упал, как сокол, стараясь достать когтями и клювом высокого, одетого в серый плащ человека, предводителя вражьего войска. Но тот держал меч наготове. Железный клюв щелкнул над плечом, потянувшись к горлу, железный меч сверкнул раз, другой – и рассек грифоново брюхо. Грифон с воплем упал, сбив врага ударом огромного крыла, заливая песок черной кровью. Шатаясь, поднялся серый воин, срубил грифону голову и крылья и, почти ослепнув от песка и крови, успел повернуться лицом к Рикарду, когда тот налетел на него. Он повернулся и, не сказав ни слова, поднял свой дымящийся от крови меч, чтобы отразить нападение. Он пытался попасть по ногам коня, но промахивался, а конь вставал на дыбы и наскакивал на него, и в воздухе сверкал меч принца. Руки серого воина отяжелели, он еле дышал. А Рикард не знал пощады. Еще раз поднял серый воин оружие; он собрался с силами, но просвистел меч, и брат ударил его по поднятому лицу. Он упал, не сказав ни слова. Рикард пришпорил коня, направил его в гущу битвы, и копыта белого жеребца взметнули фонтаны коричневого песка, осыпав тело погибшего брата.

Пришельцы дрались упорно, хотя их становилось все меньше, и этих немногих шаг за шагом теснили к морю. Когда оставалось всего человек двадцать, цепь сломалась, они бросились в отчаянии к кораблям и, стоя по грудь в воде среди пенных бурунов, толкали их на глубину и карабкались на борт. Рикард кликнул своих. Они шли к нему по песку, переступая через изрубленные тела. Тяжелораненые пытались подняться и доползти до него. Воины собрались в ложбине за дюной, на которой стоял Рикард, и выстроились в ряды. За спиной принца покачивались на волнах три черных корабля, выставив неподвижные весла.

Рикард сел среди жесткой травы на вершине дюны. Он наклонил голову и закрыл лицо руками. Подле него не шелохнувшись стоял белый конь, как белокаменное изваяние. Ниже него не шелохнувшись стояло войско. Позади него, на песке, рядом с мертвым грифоном, лежал серый воин, с лицом, залитым кровью, и все, кто погиб, лежали, уставившись в небо, в котором не было солнца.

Налетел порыв ветра. Рикард поднял голову, и лицо его, совсем еще юное, было мрачно и непреклонно. Он подал сигнал командирам, вспрыгнул в седло и пустил коня рысью в обход дюны обратно к городу, не дожидаясь, пока направятся к берегу черные корабли, чтобы подобрать своих солдат, и пока его войско пополнит ряды и двинется вслед за ним. Он поднял вверх руку, когда над его головой с воплем пронесся грифон, и ухмыльнулся, глядя, как этот гигант пытается взгромоздиться на его затянутый в перчатку кулак, хлопая крыльями и вереща, будто кот.

– Курица ты, а не грифон, – сказал он. – Марш в свой курятник к цыпляткам!

Оскорбленное чудище взвизгнуло и медленно полетело на восток, в сторону города. За спиной у принца вверх по холму тянулась змеею рать воинов, не оставлявших следов. За спинами воинов, как коричневый шелк, расстилался песок, ровный и безупречный. Черные корабли подняли паруса, готовясь к отплытию. На носу флагмана стоял одетый в серое человек с непреклонным лицом.

Выбрав дорогу назад полегче, мимо зеленого мыса, Рикард доехал до избушки на четырех лапах. На пороге, приветствуя его, стояла хозяйка. Принц направил коня в ворота маленького дворика и заглянул в лицо молодой колдуньи. Оно было блестящим и черным как уголь. Черные волосы трепетали в порывах морского ветра. Она смотрела на всадника в белых доспехах на белом коне.

– Не слишком ли часто ты сражаешься, принц? – сказала она.

Он улыбнулся:

– Ничего не поделаешь, не могу же я допустить, чтобы брат осадил город.

– Почему бы и нет? Этот город не взять никому.

– Я знаю. Но король, мой отец, велит изгнаннику даже не ступать на этот берег. Я солдат своего отца. Я исполняю