Жюстина, или Несчастья добродетели - Маркиз Де Сад

1 Греки изображали Юпитера восседающим между двух сосудов: водном были дары фортуны, в другом — ее немилости. Бог пригоршнями доставалсодержимое сосудов и по очереди бросал на людей, но он чаще запускал руку вбочку с несчастьями, чем с благоденствиями. (Прим. автора.)

которые он хочет вас отблагодарить; сейчас он держит, вруках торговлю этого города и имеет возможность быть вам полезным. Короче, онждет вас.

Жюстина недолго раздумывала. Если бы этот человек, решилаона, не имел добрых намерений, разве стал бы он писать такую записку? Он,конечно, же раскаивается в своих старых грехах и с ужасом вспоминает, как отнялу меня самое дорогое, как в угоду своему мерзкому капризу сделал со мной самоеужасное, что может испытать женщина; разумеется, он вспоминает узы, которые нассвязывают. Да, да, это угрызения совести мучают его, надо спешить: я возьму надушу грех, если не успокою их. К тому же не такое блестящее у меня положение,чтобы отвергать предложенную помощь. Разве не должна я с благодарностью принятьто, что предлагает мне небо в утешение? Он хочет встретиться со мной в своемдоме, в силу своего богатства он должен быть окружен людьми, перед которыми неосмелится снова причинить мне зло, ну а я — прости меня Господи! — могу лия надеяться на что-нибудь другое, кроме сочувствия и уважения?

Поразмыслив таким образом, Жюстина сказала лакею, что завтрав одиннадцать часов она будет иметь честь приветствовать его хозяина, чтобыпоздравить его с благодеяниями, которыми осыпала его фортуна, но что, увы, онане может похвастать этим же… Она легла в постель, думая о том, что скажет ейэтот человек, и всю ночь не сомкнула глаз.

Наконец она пришла по указанному адресу и увиделавеликолепный особняк, толпу лакеев, и пренебрежительные взгляды этой наглой исытой челяди едва не заставили ее повернуть назад, но тут ее подхватил под рукутот самый лакей, который приносил ей послание, и, успокоив, провел в роскошныйкабинет, где она сразу узнала своего мучителя, хотя ему было уже сорок пять лети они не виделись почти целое десятилетие. Сен-Флоран даже не привстал,выпроводил лакея и кивком головы пригласил Жюстину сесть на стул рядом согромным креслом, в котором восседал.

— Я хотел увидеть вас, дорогая племянница, — началон высокомерным тоном, — не потому, что считаю себя виновным перед вами,не потому, что тягостные воспоминания вынуждают меня компенсировать причиненныйвам ущерб — я считаю себя выше этого; нет, просто дело в том, что за токороткое время, что мы виделись, я заметил в вас незаурядный ум. Именно этонеобходимо для того дела, которое я хочу вам предложить, и если вы согласитесь,тогда, благодаря моей потребности в ваших услугах, вы найдете в моем богатствесредства, столь необходимые вам, но без этого вы не получите ровным счетомничего.

Жюстина собиралась что-то сказать по поводу столь необычногоначала, но Сен-Флоран жестом остановил ее.

— Оставим прошлое, — продолжал он, — этоистория игры страстей, мои принципы диктуют мне, что никакая преграда не должнастоять на их пути: когда говорят страсти, им надо служить, и других законов яне признаю. Когда меня схватили разбойники, в чьем обществе я вас встретил, вывидели, чтобы я жаловался на свою участь? Смириться и действовать хитростью,когда ты слаб, и пользоваться всеми своими правами, когда сила на твоей стороне— вот моя система. Вы были молодой и красивой, Жюстина, вы оказались моейплемянницей, мы находились в глухом лесу, а на свете нет для меня более сильнойстрасти, чем топтать цветы девичьей невинности; вы обладали таким цветком,который так мне люб, я его сорвал, я вас изнасиловал; я бы сделал еще хуже,если бы первый мой натиск не увенчался успехом и если бы вы вздумалисопротивляться. Но может быть, вы упрекнете меня за то, что я оставил вас безсредств, посреди леса, на опасной дороге? Ну что ж, Жюстина, я не будурастрачивать попусту время, объясняя вам мои мотивы — вы их поймете: тольколюди, знающие человеческое сердце, изучившие все его изгибы, проникшие в самыеглубокие его уголки, могут просветить вас на сей счет. Вы сделали меня вашимдолжником, Жюстина, вы помогли мне спастись, вы узурпировали права на моюпризнательность, так что еще было нужно такой душе, как моя, чтобы замыслитьпротив вас самые чудовищные злодеяния?

— О сударь! И вы еще говорите, что кто-то может понятьподобные ужасы!

— Да, Жюстина, да! Они близки и понятны злодею, всестрасти у него сцеплены друг с другом неразрывно, и как только перваявырывается, остальные покорно следуют за ней. Вы это видели; изнасиловав иизбив вас — я ведь избил вас, Жюстина!, я отошел шагов на двадцать и сталдумать о том, в каком состоянии вас оставил, и в ту же минуту в этих мысляхобрел новые силы для новых злодейств; я сношал вас только во влагалище ивернулся специально, чтобы насладиться вашим задом, если бы у вас была тысячаместечек, где таится невинность, я бы все их посетил одно за другим. Выходит,правда, что в некоторых душах похоть рождается в преступлении — да что яговорю! — правда в том, что только преступление пробуждает ее и толкает кдействию.

— Какая жестокость, сударь!

— Разве не мог я совершить еще более чудовищную? Я могбы убить вас, Жюстина: не буду скрывать, что у меня чесались руки; должно быть,вы слышали, как я искал вас в кустах, вы были бы мертвы, найди я вас тогда! Яне нашел вас и утешился уверенностью в том, что в столь отчаянном положениижизнь станет для вас хуже, чем смерть. Но оставим это, девочка, и перейдем квопросу, ради которого я захотел вас увидеть.

— Эта невероятная страсть срывать цветы невинностидевочек не покинула меня, Жюстина, — продолжал СенФлоран. — С нейслучилось то же самое, что бывает со всеми остальными извращениямисладострастия: с возрастом они делаются сильнее. Из прошлых злодейств рождаютсяновые желания, а эти желания порождают новые преступления. Все это было бы нетак хлопотно, если бы для их утоления не употреблялись самые незаконныесредства, но поскольку потребность в злодействе есть первейший движитель нашихкапризов, чем преступнее то, что влечет нас, тем сильнее это нас возбуждает. Наэтой стадии мы сетуем лишь на недостаточность наших возможностей, нашесластолюбие разгорается по мере увеличения нашей жестокости, так люди погружаютсяв трясину порока без малейшего желания выбраться оттуда. Такова моя история,Жюстина: каждый день для моих жертвоприношений необходимы два ребенка,насладившись ими, я не только никогда больше не вижу их, но для полногоудовлетворения моих прихотей необходимо, чтобы эти предметы тотчас покинулигород. Я был бы огорчен на следующий день, зная, что жертвы дышат тем жевоздухом, что и я. Избавляюсь я от них очень простым способом, и ты неповеришь, Жюстина, но благодаря моим утехам и Лангедок и Прованс заселяютсямногочисленными предметами распутства[63]. Через час послетого, как я попользовался этими девочками, надежные люди продают их в публичныедома Нима, Монпелье, Тулузы, Экса и Марселя. Эта торговля, где я имею две третидоходов, с лихвой окупает все, что стоят мне жертвы, таким образом я утоляю двесамые любимые свои страсти: наслаждение и жадность. Но не так просто находить жертвыи соблазнять их. Кстати, моя похоть весьма требовательна: мне надо, чтобы этипредметы извлекались из приютов нищеты и убожества, где невозможность выжить,убивающая и мужество, и гордость, и целомудрие, иссушающая душу, заставляет их,в надежде на спасение, соглашаться на все. Мои эмиссары обшаривают трущобы ипоставляют мне невероятное количество предметов. Скажу больше, Жюстина: еслибы. не мои усилия и мой авторитет в городе, жертв у меня было бы не так много,дело в том, что я манипулирую ценами или вызываю дороговизну съестных товаров,в результате умножается число бедняков, у которых нет ни работы, ни средств ксуществованию. Хитрость очень простая, дитя мое, и нехватка дров, пшеницы идругих вещей, от которой столько лет страдает Париж, способствует моимпредприятиям. Жадность и распутство — вот две страсти, которые из этогокабинета с золочеными панелями раскинули свою паутину над хижинами бедноголюда. Однако несмотря на всю мою ловкость, если бы не нашлись надежные: руки,которые хорошо исполняют мои замыслы, эта машина не работала бы с такойчеткостью. Итак, мне нужна проворная, молодая, умная женщина, которая, самапройдя по тернистым тропам нищеты, лучше, чем кто-нибудь другой, знает, каксовратить себе подобных: ее проницательные глаза могут обнаружить нужду в самыхубогих мансардах, ее изощренный ум способен толкнуть ее жертвы на путь, которыйя расчищаю перед ними, наконец, это должна быть женщина опытная и понятливая,без принципов и без сострадания, которая ничем не побрезгует, которая,догадается отнять последние средства у этих неудачниц, поддерживающие их жалкуюнадежду и мешающие им решиться. У меня была прекрасная помощница, она недавно,умерла. Вы не представляете себе, до какой, степени доходила бесцеремонностьэтого восхитительного создания; она не только держала своих пленниц взаперти,чтобы принудить их приползать ко мне на коленях и умолять меня, но если и этоне помогало, плутовка просто похищала их. Она была для меня настоящимсокровищем: мне требуется два предмета в день, она привела бы десяток, если быя захотел. Поэтому у меня был большой выбор, и изобилие материала для моихопераций возмещало все затраты на его поиски. Теперь надо найти ей замену,дорогая Жюстина, ты будешь иметь под началом четверых помощников и две тысячиэкю жалованья. Я все сказал, говори теперь ты, только пусть твои химеры немешают тебе найти счастье, которое предлагают случай и моя рука.