Просроченное завтра - Ольга Горышина

— Какое к черту согласие? — Стас шарахнул по рулю, но Алена все равно инстинктивно зажмурилась, будто это влетело ей. — Лена, я тебя люблю.

— Ты уверен? — голос ее дрожал. — Уверен, что умеешь любить?

— Лена, — он покачал головой. — Когда ты повзрослеешь… Ну что тебе надо? Что я должен такого сделать, чтобы ты наконец сказала — да, он меня любит?

— Я не знаю, Стас. Мне страшно… Позволь мне поехать к нему и поговорить. Я не могу сделать это по телефону. И там у меня врач… Хороший врач… И если я рожу там, у ребенка автоматом будет американское гражданство.

— Лена, что ты несешь? Ты расстаешься с мужиком. Пусть он прилетает сюда говорить с тобой. Тебе от него ничего не надо, услышь ты наконец! А у ребенка все будет и здесь. Лена, у меня сейчас все хорошо в бизнесе. С деньгами я тебе здесь Америку куплю! А хочешь — езжай в Финку к Маринке.

— Он платил за мою учебу…

— Сколько? — перебил Стас. — Назови сумму, и я верну ему все до последнего цента. Тогда тебе станет легче? Дело в деньгах? Я могу купить тебе спокойствие, могу?

— Нет, не можешь! — Алена схватилась за ручку двери. — Открой, пожалуйста. Я хочу выйти, мне душно.

— Лена…

— Не провожай меня. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Я замужем.

Она хлопнула дверью черного Мерседеса и на мгновение привалилась к машине, почувствовав головокружение, но быстро обретя равновесие, пошла к дому. Спину жутко тянуло, и она выгнула ее, точно балерина, хотя гордой походки не получилось. Не получилось даже просто красивой. На носочках она умеет лишь целоваться. Уходить от мужчины красиво у нее не получается. Уходить… Она всегда бежала без оглядки. Так зачем она сейчас впустила похороненное прошлое в свою устроенную жизнь?

Алена не успела войти в подъезд, когда у нее зазвонил телефон. Дима забыл сказать очередной бред? Или мать переживает, куда она пропала? Или…

— Кто везет тебя в аэропорт? — спросил Стас абсолютно бесстрастным голосом.

— Такси.

— Я тебя везу. Называй день и время.

— Не надо…

Алена обернулась: Мерседес стоял на прежнем месте.

— Я тебя не спрашиваю.

— Мне в половине пятого утра надо быть в Пулково. Не надо…

— Что не надо? Я буду у тебя в три часа, нормально или надо раньше?

— Стас, я возьму такси… Мама…

— Я знаком с твоей мамой. Скажи, что мы обсудили новый бизнес. Сеть зоомагазинов…

— Стас, хватит надо мной смеяться!

— Я не смеюсь, Лена. В моей жизни давно не осталось места для смеха. Одна трагедия какая-то. Так какого числа мне станет совсем хреново?

— В пятницу.

— Лена, я приеду. Обсудим наши дела по дороге. Я так быстро не отстану, не надейся. Я люблю тебя, девочка. Очень-очень.

Алена ничего не ответила, отключила телефон и попыталась сунуть в карман, но в спортивных штанах кармана не оказалось — она забыла про это и чуть не уронила телефон на раздолбанный асфальт, а потом снова чуть не разбила, швырнув на стол рядом с ноутбуком. Мать, как обычно, не вовремя оказалась за спиной дочери.

— Чего у тебя происходит?

— Проблемы с бизнесом, — ответила Алена, стоя к матери спиной. — Две беременные не могут с ним справиться. И да, меня Стас в аэропорт отвезет.

Она надеялась, что произнесла имя ровно. Только бы мать ничего не спросила: губы уже дрожат, и слова будет не произнести.

— Какой Стас?

— Станислав Витальевич, какой еще-то?!

Алена выкрикнула свой ответ зло и глухо, развернулась, чтобы выйти из кухни, пока еще не поздно. Рыдания клокотали уже в самом горле.

— Откуда он взялся? — схватила ее мать за локоть.

— Он никуда не пропадал!

Алена вырвалась, рванула в комнату и, наплевав на все, шарахнула дверью, как в детстве. И как в детстве мать вошла за ней следом. Но Алена не могла больше сдерживаться. Она согнулась пополам и намочила уже все пальцы, которые с такой силой вжала в лицо, точно пыталась снять гипсовый отпечаток. Мать не уходила и, наконец присев на кровать, просто привлекла дочь к себе. Алена вцепилась ей в плечи и зарыдала в голос.

— Алена, что случилось? Из-за чего ты плачешь?

— Я же сказала! — Алена нашла в себе силы лгать и дальше. — Из-за своей Машки… У нас только все устаканилось… Мама, это столько трудов, столько бессонных ночей, столько нервов… Как, как я могу все это бросить?

— Зачем бросать?

Алена принялась вытирать лицо. Рук не хватило, пришлось схватить край одеяла.

— Потому что… Ты все равно не поймешь!

Алена отвернулась к стене с ковром, продолжая всхлипывать. Мать была рядом, но так далеко. Алена чувствовала себя в полном вакууме. Ей казалось, что четыре года она дышала полной грудью, ни от кого ничего не скрывая, и вот снова она один на один с ложью! А правда — правда настолько жестока, что ее не говорят родным людям.

Бабушка тоже стояла в дверях, вслушиваясь в разговор.

— Но живете-то вы на зарплату Димы, — не унималась мать.

Живем… Теперь, кажется, жили… Куда же делось светлое будущее, которое казалось таким близким, почти осязаемым. Она собственноручно разбила фонарь в конце тоннеля, ответив на поцелуй Стаса.

— Мам, это все сложно. Мы не получаем прибыли, зато столько всего списываем на бизнес: бензин, рент, даже ужины в ресторане. Я даже авиабилет спишу…

— А это-то как? — почти серьезно спросила мать.

Алена наконец повернулась к ней.

— А я на бизнес-встречу прилетела, — голос уже почти не дрожал. — Со Стасом. Не знаю только, получится ли у нас сотрудничество. Но сейчас, кажется, только ему под силу удержать мой бизнес на плаву.

— Зачем ты его впутала?

— Он сам захотел. Новые горизонты. Так, мама, бизнес работает. Я не дурака валяла четыре года. Я училась… жить.

Мать смотрела на нее слишком внимательно, и Алена поняла, что еще не все сказала. Но сидеть рядом больше не могла, поэтому встала.

— Маринка, его сестра, уехала с мужем в Финку, и налаживает брату связи с финскими производителями. Я буду заниматься американскими товарами. Сколько можно заколками для пуделей торговать!

— Но если так все хорошо, чего же ты ревела? — прокурорским голосом выдала мать.

— А потому что сама я ничего не смогла сделать. А хотелось доказать ему, что смогу…

— Кому ему?

— Станиславу Витальевичу. Он научил меня многому. Но в итоге пришлось идти к нему на поклон, чтобы он вытащил меня из дыры, в которую я сама себя загнала.