Охотники на мамонтов - Джин Мари Ауэл

и он ложился к ее ногам, благоговейно глядя ей в глаза и жадно ловя ее малейшее желание. Его преданность была совершенно безотчетной и всепрощающей. Он заходился в жалком вое, когда она была им недовольна, и визжал от восторга, когда она поощряла его. Он жил ради ее благорасположения. Радостнее всего было ему, когда она играла или возилась с ним, но слова и легкого хлопка других людей достаточно было, чтобы он начал обычными способами восторженно выражать свою радость.

Но ни с кем больше Волк не был так пылок. По отношению к большей части людей он вел себя доброжелательно: к одним относился по-дружески, других просто признавал «своими», и всех удивляло, что животное может выражать такие сложные оттенки чувств. Его отношение к Эйле укрепляло всех в мысли, что она обладает сверхъестественной властью над животными.

Определить, кто именно главный самец стаи, юному Волку было чуть труднее. В волчьей стае отношение к вожаку – самое что ни на есть подчиненное. Его лидерство обычно подчеркивается торжественной церемонией, во время которой вся стая облизывает самца-вождя, обнюхивает его мех, толпится поодаль, и все часто кончается совместным ритуальным воем. Но в человеческой стае такого почитания никому не оказывали.

Волк, однако, заметил, что два огромных четвероногих члена стаи оказывают высокому блондину больше почтения, чем остальным, за исключением Эйлы. К тому же его запах смутно присутствовал на лежанке Эйлы и на всем пространстве вокруг корзины волчонка. В отсутствие других признаков Волк склонялся к тому, чтобы считать вождем стаи Джондалара. Это его мнение укрепилось, когда он увидел, что Джондалар лаской отвечает на его дружеские заигрывания и охотно возится с ним.

Полдюжины неразлучных людей были его братишками и сестренками, и часто можно было видеть, как Волк играет с ними. С тех пор как они научились с должным уважением относиться к его клыкам и не провоцировать его на защитную реакцию, волчонок стал покладистым, ласковым и приветливым. Он терпел, если ему непреднамеренно причиняли боль, и, казалось, умел отличать, когда Нуви, держа его на руках, чуть сильнее стиснет его, а когда Бринан нарочно дернет его за хвост, чтобы послушать, как он визжит. Первое он мог вынести, в ответ на второе способен был цапнуть за руку. Он любил играть, любил быть в центре толпы, и дети скоро выяснили, что он любит подбирать оброненные вещи. Когда все они, устав от игр, засыпали вповалку где попало, волчонок часто спал вместе с ними.

С первого же вечера, когда Эйла пообещала, что волчонок никогда не причинит никому вреда, она решила целенаправленно и обдуманно обучать его. Уроки, которые она давала Уинни, были поначалу случайными. В первый раз она вскарабкалась на спину кобыле под воздействием импульса и еще не знала, что со временем, ездя верхом, будет хорошо управлять лошадью. Хоть она и не была сейчас до конца уверена в сигналах, которые придумала и сознательно подавала лошади, интуиция ее не обманывала, и Эйла чувствовала, что лошадь повинуется ей, потому что хочет повиноваться.

Обучение львенка было уже более целенаправленным. К тому времени, когда она нашла израненного детеныша львицы, она уже знала, что зверей можно научить повиноваться по доброй воле. Ее первой целью было направлять и сдерживать хищные инстинкты львенка. Она учила его любовью и лаской, так, как воспитывали детей в клане. Она горячо поощряла его учтивое поведение и либо сурово отстраняла его от себя, либо просто бросала его и уходила, когда львенок забывался и выпускал свои коготки или начинал действовать слишком грубо. Бывало, львенок в порыве возбуждения кидался на нее с чрезмерным энтузиазмом, но она постепенно приучила его останавливаться, стоило ей поднять руку и твердым голосом сказать: «Стой!» Урок был усвоен так хорошо, что, даже став взрослым, пещерный лев, ростом почти с Уинни, но куда тяжелее ее, продолжал останавливаться по приказу Эйлы. Они часто тискались, терлись друг о друга, бывало, и катались в обнимку по земле. А когда подрос, он научился многим полезным вещам, даже охотился вместе с ней.

Вскоре дети стали использовать в своих играх волчьи кличи и знаки, но никто не применял их лучше, чем ребенок, чей собственный язык состоял по большей части из знаков. Между этим мальчиком и волчонком сложились необычные отношения, поражавшие всех обитателей стоянки; Неззи только удивленно качала головой. Ридаг не только использовал волчьи знаки, но, кажется, он пошел дальше. Люди не верили своим глазам: казалось, мальчик и волчонок разговаривают друг с другом, и молодой зверь, похоже, понимал, что этот мальчик требует особой заботы и внимания.

С самого начала Волк был с Ридагом менее раздражителен, более мягок и по-своему опекал его. Ничье больше общество, кроме Эйлы, он так не любил. Если Эйла была занята, он искал Ридага, и часто можно было видеть, как волчонок спит рядом с мальчиком. Эйла и сама до конца не знала, как это волчонок и Ридаг научились так хорошо понимать друг друга. Необычное чутье, с которым Ридаг распознавал малейшие знаки, подаваемые Волком, еще можно было понять, но откуда волчонок так хорошо знал, что нужно слабенькому человеческому детенышу?

Эйла соединяла волчьи знаки с другими командами и применяла их для тренировки волчонка. Прежде всего она научила его пользоваться корзинкой с пеплом и навозом для того же, для чего использовали ее люди, или выходить для этой цели из дома. Это оказалось неожиданно легко; Волк, похоже, был смущен распоряжениями Эйлы, но, когда она накричала на него, подчинился. Следующий урок был потруднее.

Волк любил жевать кожу, особенно сапоги и туфли, и отучить его от этой привычки стоило труда. Когда она ловила его за этим и журила, он каялся и скулил, прося прощения, но, стоило ей отвернуться, упрямо принимался за прежнее. Обувь каждого была в опасности, но особенно любимые сапоги Эйлы из тонкой кожи. Волк никак не оставлял их в покое. Надо было ставить их куда-нибудь повыше, чтобы он не смог дотянуться, не то, не ровен час, изорвет в клочки. Но всякий раз, отнимая у него свои вещи, Эйла чувствовала: будет гораздо хуже, если Волк испортит чужое имущество. Ведь это она принесла его на стоянку, она несет за него ответственность, и если он что-то сделает не так – это ее вина.

* * *

Эйла как раз заканчивала отделывать бисером белую рубаху, когда до нее донесся голос из Лисьего очага.

– Эй, ты! Отдай! – кричал Ранек.

Эйла поняла, что Волк опять схватил чью-то вещь. Она