Слуга Империи - Раймонд Фейст

— Передай жезл, Беншаи.

Ее требование было выполнено не сразу.

Помедлив неразумно долго, властитель Чековары неохотно протянул победительнице короткий деревянный жезл — символ сана предводителя. Когда жезл оказался в руках Мары, Беншаи неловко поклонился и отступил, остановившись у кресла, которое соседствовало с помостом и предназначалось для второго по значению лица в клане после предводителя. Последовала череда перемещений вплоть до кресла, ранее принадлежавшего Маре. Господа более низких рангов остались на своих местах.

Когда пересадки закончились, Мара взмахнула рукой, требуя внимания.

— Всех вас можно считать верными и преданными друзьями. Да будет известно отныне и впредь, что Хадама вновь стал кланом не только по названию, но и по делам своим. Ибо близится время испытаний, сородичи; близятся дни, перед которыми побледнеет Ночь Окровавленных Мечей, если мы — заблаговременно и сообща — не подготовимся к отражению этой угрозы. Властители! Я взываю к чести клана!

Ритуальные слова взорвали тишину в зале. В возгласах властителей слышались изумление и испуг: воззвание Мары влекло за собой весьма ощутимые последствия. С этой минуты все, что может случиться в дальнейшем, будет затрагивать не только честь Акомы, но и честь всего клана. Ни один властитель никогда не решился бы на такой шаг ради пустяка или из каприза, поскольку призыв обязывал каждую семью клана быть заодно с Акомой. Вздумай кто-либо из властителей втянуть кланы в конфликт, и устойчивость Империи будет подорвана. Никто здесь не нуждался в напоминаниях: Всемогущие не останутся безучастными при любом столкновении, которое чревато распадом государства. Цурани боялись Ассамблеи больше, чем монаршей немилости или даже гнева богов: слово магов почиталось как высший закон.

Но если кого-либо и испугала мысль, что Мара решила призвать к чести клана ради достижения каких-то своих личных целей, она сразу же отмела эти опасения:

— Первейший долг клана Хадама — служить Империи!

— Да! Служить Империи! — облегченно отозвался зал.

— Заверяю вас: отныне, что бы я ни предприняла, это будет сделано не для возвышения Акомы, но во имя Империи. Вы, мои доблестные и верные сородичи, связали свои судьбы с моей судьбой. Даю вам слово: в своих поступках я буду всегда руководствоваться заботой о нашем общем благе.

Как прилив сменяется отливом, так и в настроении собрания ощутимо наметился некий спад. Тяжелое бремя возложила Мара на клан Хадама, ибо произнесенные ею слова «Благо Империи» обязывали весь клан избрать путь, в конце которого маячила либо победа, либо полная и окончательная гибель.

Но Мара не стала ждать, пока слабый ропот перерастет в общий протест.

— Начиная с сегодняшнего дня, — объявила она, — никто из нас не будет состоять ни в каких партиях вне нашего клана, за исключением Синего Колеса и Нефритового Ока. — Кое-кто из правителей одобрительно закивал, тогда как другим, чьи политические интересы в большей степени влекли их к иным альянсам, требование Мары пришлось явно не по вкусу. Однако никто не выразил неудовольствия вслух. Не давая им опомниться, Мара продолжала:

— Никого из вас я не принуждаю к бесчестным действиям или забвению обязательств, но придет время, и некоторым доведется узнать, что закадычные друзья порой оказываются злейшими из врагов.

Она тяжело перевела дух, словно ожидая отпора.

— Оглянитесь вокруг, досточтимые властители. Здесь ваша семья, на которую вы можете опереться. Ныне обрели новую силу древние кровные узы. Если кто-то поднимет руку на слабейшего из моих собратьев по клану — какое бы высокое положение ни занимал обидчик, — я буду считать, что он поднял руку на меня. На протяжении многих поколений наш клан был разобщен. Этому нужно положить конец. Нападающий на моего сородича нападает на меня. Я разделила свое войско, властители, и половина моих воинов, ведомая недавно назначенным командиром легиона, готова выступить в поход по первому вашему зову.

Она подождала, пока собрание усвоит сказанное, и только тогда закончила речь:

— Когда минуют черные дни, я хотела бы снова собрать вас в этом зале и убедиться, что ни одно из наших кресел не пустует. Ибо как птица шетра приносит пищу своим птенцам и расправляет крылья, защищая их от опасности, так и я буду для вас матерью, питающей и охраняющей свою семью.

Большая часть властителей встала с мест, услышав эти слова, а самые незнатные и слабые приветствовали обещание Мары громкими возгласами. Даже самые могущественные, которых Мара потеснила, вынуждены были взглянуть на своего нового предводителя с искренним почтением. Даже властитель Чековары скрыл досаду и стоя рукоплескал женщине, отнявшей у него верховенство в клане.

Лишь зоркий глаз Кевина не упустил горечи, мелькнувшей в глазах властителя Беншаи. Хотя самому мидкемийцу было отрадно, что возлюбленная осмелилась положить внушенные им воззрения в основу государственной политики, он не мог отогнать опасений: не получится ли так, что она снова обзаведется множеством новых союзников, но при этом наживет еще одного смертельного врага?

* * *

Хранитель Имперской печати замер, не успев донести до рта ломтик засахаренного кельджира. Увидев, кто к нему пожаловал, он явно сник. С некоторым усилием он принял более деловую позу и расправил на животе складки кафтана.

— Властительница Акомы! Какой… приятный сюрприз!

Бросив взгляд на слугу, стоявшего с виноватым видом позади Мары, хранитель сообразил, что она попросту пренебрегла обычным церемониалом и вместе со своей свитой прошла без доклада, не дав слугам возможности предупредить хозяина о приближении важной посетительницы.

И надо же, как на грех, в руках эта липкая тянучка. Пришлось поспешно отправить ее обратно в чашу и вытереть руки о кушак: для этой цели не подходили короткие рукава легкого кафтана. Затем хранитель протянул руку гостье и предложил ей присесть.

— В добром ли ты здравии? — просипел чиновник, пристроив на подушках свою необъятную тушу.

— Благодарствую, господин хранитель, — ответствовала Мара с еле уловимым намеком на почтение.

— Говорят, ты одержала верх в своем клане. — Не тратя времени даром, хранитель снова взялся за тянучку. — Полагаю, это заслуженный триумф.

Мара склонила голову, как бы принимая комплимент.

— Чему я обязан честью видеть тебя? — выговорил хранитель, набив полный рот сладостей.

— Думаю, ты и сам знаешь, Вебара. — Обратясь к нему по имени, Мара ясно дала понять, что ожидает по отношению к себе соблюдения всех знаков почтения, подобающих ее новому рангу. Она извлекла из рукава пергаментный свиток. — Это заверенное Имперской печатью свидетельство на торговые привилегии; теперь я требую, чтобы мои права были обнародованы.

Вебара, с усилием изобразив дружелюбную улыбку, пожал плечами:

— Можешь делать все, что пожелаешь, Мара. — Так же, как и она, Вебара ограничился в обращении только именем, откуда следовало, что он претендует на признание равенства их положений. — Можно, например, обратиться к услугам гильдии курьеров, дабы они донесли известие о твоих исключительных правах на торговлю в самые дальние закоулки Империи, всем, кого это касается.