Скиппи умирает - Пол Мюррей

Ее комната действительно напоминает гостиничный номер — тут стоят свежесрезанные цветы, на кровати покрывало с оборками, и хотя телевизора нет, зато можно писать в тетрадке, которую выдали специально для того, чтобы записывать туда свои мысли, а еще можно просто сидеть у окна и смотреть через прутья решетки в сад. Некоторые девочки — здесь одни девочки — живут тут уже несколько месяцев или даже дольше. Большинство из них больны серьезнее, чем Лори, но они смеются, когда Лори говорит им, что не задержится здесь надолго. Некоторые из той же школы, что и она, из классов постарше или помладше, других она раньше видела в торговом центре или в церкви, а еще кто-нибудь оказывается чьей-нибудь сестрой или бывшей лучшей подругой. Тут есть одна девочка, с которой Лори несколько лет назад занималась в балетном классе, она всегда была такая красавица, как прекрасный танцующий цветок. А теперь она выглядит так, как будто какой-то вампир высосал из нее всю кровь. Некоторое время Лори очень жалела ее и пыталась с ней заговорить, а потом выяснилось, что эта девочка всем рассказывала, будто Лори пришла к ней в комнату ночью и пыталась потрогать ее.

В этой Резиденции все практически точно так же, как в школе: та же стервозность, те же клички и все девчонки тайно соревнуются друг с другом — кто же из них самая худая. В Группе они борются за внимание доктора Полларда — посасывают пальцы, закидывают ноги туда-сюда, исподтишка меряют друг друга взглядами (ха-ха!), пока он разглагольствует о самооценке, как это жалко, как убого, все равно что наблюдать за скелетами, которые стараются быть соблазнительными, а ведь ты буквально слышишь, как они костями гремят, — она записывает в тетради: жуть. Доктор Поллард — настоящий болван, он носит какие-то дурацкие рождественские свитера, а про самооценку знает только потому, что читал о ней в книжках, но все равно эти девицы пускают слюнки, как будто он — последний кусочек шоколадного торта, который они все равно выблюют после того, как съедят. Пожалуй, только на занятиях Группы Лори по-настоящему и жалеет о том, что перестала быть красивой. Тогда бы она показала этим шлюшкам, как это делается: она бы просто намотала доктора Полларда себе на палец, а потом встала бы и ушла, а у двери повернулась бы и послала ему воздушный поцелуй: Мечтай дальше, дуралей!

Вчера маме позвонила та женщина из модельного агентства и просила ее не беспокоиться, они могут перенести интервью — проведут его, когда Лори станет лучше. Такое часто происходит, сказала она, тут важно вовремя вмешаться, пока цвету лица не нанесен непоправимый вред. Когда мама рассказала ей об этом, Лори бросилась ее обнимать. Ах, Лори, поправляйся быстрее! Не упускай шанса, какого у меня никогда не было! Лори страшно не хочется ее огорчать, она почти готова выздороветь поскорее только ради того, чтобы пойти на это интервью и снова обрадовать маму. Но вот странное дело — ей теперь совершенно все равно, станет она моделью или нет. Она вообще не помнит, чтобы когда-нибудь хотела стать моделью! И кажется, что очень многие вещи происходили как будто не с ней, а с кем-то другим, туманным и почти незнакомым.

Она здесь уже почти две недели. В основном все нормально, только иногда, посреди ночи, вдруг слышны сирены — это звук такой громкий и резкий, что она в холодном поту привстает на постели, а потом, когда на следующее утро просыпается, выясняется, что кого-то увезли. И слышишь, как нянечки говорят: бедняжка, она на пороге смерти, и ты представляешь себе этот Порог — он черный-пречерный. Но вот, пожалуй, и все, о чем ты думаешь, типа, да, этот Порог очень страшный, но слово сирена напоминает ей о сказочных поющих девушках, так что, когда она пугается своего Плана и того, что ей тоже предстоит переступить через этот Порог, она так и представляет себе это: приходят поющие девушки, берут тебя за руку и уводят отсюда. И она снова чувствует себя счастливой, потому что знает, что скоро они за ней явятся (быть может, даже сегодня ночью!).

Расскажи мне о Дэниеле, Лори. Доктор Поллард сидит на вращающемся стуле, а она — на пуфе, набитом шариками. На его окне нет решеток. На улице идет дождь — и как это дождь не затопит все, не превратится в море и не вломится сюда через стекло? На волосах у доктора Полларда блестит какой-то лак — наверное, он брызгается им, чтобы не видно было, что он уже начал лысеть.

Ты ведь вскоре после его смерти стала испытывать эту тягу к саморазрушению? И пристрастилась к таблеткам для похудения?

Лори закатывает глаза: как же скучно объяснять все это заново! Она это уже тысячу раз всем объясняла, это вообще никак не связано с Дэниелом, она начала принимать таблетки, потому что думала, что забеременела. Но когда оказалось, что она не беременна и все снова становится нормально, даже нет — лучше, чем просто нормально, она собиралась стать топ-моделью, она танцевала с Джанин с “Л. А. Найтс” и поцеловала мальчика, он шестиклассник и был на стадионе Теренуре! Она смотрела в будущее, она могла бы перестать принимать эти таблетки, если бы хоть на секунду задумалась…

Так почему же ты этого не сделала?

Почему я чего не сделала?

Почему не перестала принимать таблетки?

Она вздыхает, она ерзает на пуфе, снова закатывает глаза — ну вот как все это объяснить? Ведь ничего особенного не было. Просто она начала кое-что замечать.

Что именно?

Ну, разные вещи. Глупости. Все это глупости, даже нет смысла говорить об этом.

Приведи мне хотя бы один пример.

Ну ладно. Вот, например, мама стала покупать ей всякую одежду для этого интервью с модельным агентством, ну вот прямо-таки каждый день шла и покупала какую-нибудь новую тряпку, хотя накануне они вроде решили, что та, прежняя, ей подходит. Или не одежду, а что-нибудь другое — туфли-лодочки, тени для век, сумочку, кошелек, босоножки — примерь-ка, Лори, примерь их с тем, а потом примерь вон то с этим, ого, а как насчет вот этого? Маме хотелось, чтобы Лори произвела впечатление, вот и все, просто это стало слегка надоедать ей, а папа тем временем покупал себе разные домашние костюмы, а еще новое оборудование для спортзала, правда новую пристройку еще так и не доделали, так что все это просто складывали в картонных коробках в прихожей, такие огромные кучи коробок, которые выпирали, как папины новые мускулы, да и сама Лори, хоть и замечала, что ей это надоело, продолжала постоянно что-то покупать — в торговом центре по субботам, на карманные деньги, которые давала мама, чтобы поднять ей настроение, покупала косметику, журналы, браслеты, трусики, майки и всякие штуки, которые как будто сами оказывались у нее в руках в пакетах, и вот уже стало казаться, будто дом разбухает от вещей, с каждым днем их становилось все больше и больше, больше и больше, большеибольше, большеибольше, большеибольшебольшеибольшебольшеибольшебольшеибольше, будто это плодились миллионы кишащих сперматозоидов, они громоздились и толкались, и ей уже стало страшно, что когда-нибудь они ворвутся к ней через дверь и придавят к стене! И единственный способ спастись — это принимать таблетки, потому что они помогут ей освободить немного места, откроют для нее новое пространство, куда она сможет ускользнуть и отдышаться. Ну, ей как бы казалось, что если она сама станет сжиматься, тогда для нее найдется больше места, понятно?