Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам - Эдуард Филатьев

«Пьесу Сельвинского “Умка – белый медведь”… как антихудожественную и политически недостойную советского театра с репертуара снять».

На следующий день (18 апреля) газета «Правда» опубликовала статью, подписанную тремя чукчами, посмотревшими этот спектакль в театре Революции. В статье говорилось:

«Весь спектакль даёт неправильное понятие о быте и нравах населения Советской Чукотки… Эта пьеса идёт в Театре Революции уже давно. Следовательно, давно уже театр показывает вымысел о Советской Чукотке и клевещет на наш народ. Пора прекратить это безобразие и снять эту пьесу с репертуара.

Зампредседателя Камчатского облисполкома Тевлянто, художник Вуквоол, колхозник-моторист Гиаю».

Исполнявший роль Умки актёр Театра Революции Дмитрий Николаевич Орлов описал в дневнике своё состояние после более ста сыгранных спектаклей:

«Грустно очень. И больно. И обидно… Утром сыграл я в последний раз волнительного Умку. Точно похоронил этот спектакль – моего Умку..»

21 апреля в «Известиях» появилась статья Н.Изгоева, одного из руководителей Госиздата, в которой вновь напоминалось о том, кого и как на съезде писателей провозгласили лучшими поэтами страны Советов:

«Конечно, ни Пастернак, ни Сельвинский не отвечают за бухаринские оценки, но они должны подумать, почему Бухарин припадал к их поэтическим источникам».

Оба поэта восприняли эти часто потом повторявшиеся слова, как суровое предупреждение о том, что их ждёт впереди.

23 апреля «Правда» опубликовала статью «Художественная литература победившего социализма», в которой говорилось:

«Уже 3 года как опубликована пьеса в стихах Сельвинского, два года она ставится в одном из крупнейших театров, и никто в среде литераторов не удосужился сказать о ней правдивое слово. Понадобилось выступление товарищей, приехавших из далёкой Чукотки, чтобы все увидели, что пьеса Сельвинского – антихудожественная пьеса, извращающая советскую действительность».

Охотой на «агентов» и «двурушников» советская власть стала призывать заниматься всех без исключения.

Вальтер Кривицкий:

«Шпионская слежка распространилась по всей стране. Первой обязанностью каждого советского гражданина стал поиск предателей, в соответствии с указанием Сталина.

Именно он предупреждал, что “враги народа, троцкисты и агенты гестапо” рыскают повсюду, проникают в любую область. Ежовская машина террора давала следующую интерпретацию сталинскому призыву: “Обвиняйте друг друга, доносите друг на друга, если хотите остаться в живых”.

Мания шпионажа заставляла людей доносить на своих друзей и даже близких родственников. Доведённые страхом до безумия, люди были охвачены слежкой; чтобы спасти себя, они предлагали ОГПУ всё новые и новые жертвы».

Осип Мандельштам, продолжавший (за свои антисталинские стихи) отбывать ссылку в Воронеже и давно понявший, в какой стране он живёт, в это время заканчивал сочинять «Оду». В ней были строки:

И Мандельштам называл это «имя славное»:

А на Дальнем Востоке 22 апреля, предчувствуя свой арест, застрелился начальник Камчатского акционерного общества Иосиф Александрович Адамович, бывший в 20-х годах председателем Совнаркома Белорусской ССР (муж Софьи Шамардиной, хороший знакомый Маяковского). С 1934 года он работал на Камчатке. Его жену Софью тоже вскоре арестовали. Ей предстояло провести в концлагерях НКВД семнадцать лет.

23 апреля первую страницу «Правды» украсила большая фотография. На ней были запечатлены Ворошилов, Молотов, Сталин и Ежов в момент их посещения строительства канала Москва-Волга. Между тем на этой стройке погибло от семисот тысяч до полутора миллиона каналоармейцев (то есть тех заключённых, которые строили этот канал).

Ворошилов, Молотов. Сталин и Ежов на строительстве канала Москва-Волга, 1937 г.

В тот же день (23 апреля) актёр Дмитрий Орлов записал в дневнике:

«Мы переживаем жуткие дни. Сомневаешься в себе, в своих силах. Опускаются руки. Горит голова. Будто рухнуло всё. Умка снят за антихудожественность. Надо много воли, настойчивости и ума, чтобы выйти из этого состояниям.

И это писал человек, который находился на свободе.

26 апреля Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу было передано письмо:

«Направляю протокол допроса Ягоды Г.Г. от 26 апреля сего года.

Настоящие показания получены в результате продолжительных допросов, предъявления целого ряда уликовых данных и очных ставок с другими арестованными.

Ягода до сего времени не даёт развёрнутых показаний о своей антисоветской и предательской деятельности, отрицая свои связи с немцами и скрывая целый ряд у частников заговора. Отрицает также своё участие в подготовке террористических актов над членами правительства, о чём показывают все другие участники – Паукер, Волович, Гай и др.

Допрос продолжается.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Ежовм.

Валентин Скорятин, рассказывая о судьбе одного из «участников» этого дела (Захара Воловича), привёл фрагмент из книги Еремея Парнова «Заговор против маршалов»:

«В ночь на 27 апреля вместе со следователем Суровицких и старшим оперуполномоченным Ярцевым его допрашивал нарком Ежов. Из Воловича выбивали “компромат ”на Тухачевского».

27 апреля «Правда» опубликовала статью, в которой разоблачались «преступления» писателя Бруно Ясенского.

29 апреля был арестован Михаил Горб, один из ближайших друзей Маяковского и Бриков.

Из поэта Ивана Приблудного энкаведешники тоже выбивали признательные «показания». Как он реагировал на допросы, неизвестно. Но есть сведения, что Приблудный сочинял ёрнические стихи на наркома НКВД Николая Ежова.

1 мая был вновь арестован Иван Васильевич Запорожец, бывший заместитель начальника ленинградского НКВД, ставший начальником транспортного управления «Дальстроя» (государственного треста по дорожному и промышленному строительству в районе Верхней Колымы). Арестованного повезли в Москву.